– Это... что у тебя на лице?.. – выдавил глюк сквозь смех.

Я глупо хихикнула и пояснила:

– Глина, – и добавила очевидное: – чёрная.

Он снова рассмеялся. А я невольно посмотрела на себя со стороны и содрогнулась. Сижу враскоряку, на физиономии – высохшая глина, полотенце съехало набок... Несолидно. Я завозилась, распутывая полы длинного халата.

– Давай помогу, – глюк протянул руку. В чёрных, как угли, глазах дрожал смех.

– Не надо, – отказалась вежливо и бодро добавила: – Да и чем поможешь-то? Тебя же нет!

– Как нет? – опешил он. – Почему это?

– Потому что ты мне кажешься, – пояснила я, вставая и одергивая халат. – Ты – моя галлюцинация. На самом деле тебя не существует, – и добавила глубокомысленно: – Не буду больше в магазинах блины с грибами покупать, странные они...

И на автомате щелкнула выключателем. Свет загорелся. Чудно. Пойду умоюсь и проведаю свой первый глюк. Второй за мной не пошёл. Присел на пол рядом с Баюном и, задумчиво нахмурившись, почесал кота за ухом. Тот предсказуемо заурчал. Я умилилась. Какая прелесть... Недавняя истерика всколыхнулась, забила крыльями. Склонившись над раковиной, я кое-как смыла с лица глину. В затылке пульсировала глухая боль, и нервно тряслись руки. Дожила... или дописалась?..

Ледяная вода не помогла. Я сняла полотенце, кое-как заплела влажные волосы в косу и посмотрела на себя в зеркало. И сухо прошептала:

– Я не рехнулась... Не рехнулась! И вернусь на кухню, а там никого нет... Никого, я сказала!..

– Конечно, там никого нет. Я же здесь, – объявил глюк жизнерадостно. Тощая мерцающая фигура замаячила в зеркале.

Тьфу... Я обернулась и недружелюбно насупилась:

– Ты вообще кто такой, а?

– Саламандр, – приосанился глюк.

Я растерянно моргнула:

– Да? Так они же все ящерицы и женского пола...

– А я – мужского, – глюк, кажется, обиделся.

– Это я вижу...

– И долго любоваться будешь? Что, в вашем отсталом мире все ящерицы – женского пола?

– Нет, есть ящеры... Динозавры которые. Вот, на стенке один такой висит... А ещё ящур есть, но это зараза... – я сообразила, что несу чушь, и заткнулась.

Боже, помоги... Я таки права, я спятила...

Птеродактиль, кстати, и крылом не повел. Спал, словно нас и не было, обнимаясь с полотенцесушителем. И меня осенило. Может, этот пришелец не глюк, а призрак? После «Битвы экстрасенсов» в призраков верить спокойнее, чем в уехавшую крышу...

– Удивительно... – саламандр задумчиво прищурился. – Неужели в выдуманное верить легче, чем в реальное? Ты пишешь волшебные истории и не веришь в существование других миров? В существование других рас из параллельных измерений?

– Нет, конечно! – истерика вновь забила крыльями, и меня затрясло. – Я фантаст, а не псих! И никакой ты не... не параллельный! Ты просто мой глюк!

– Скажи-ка, а глюки бывают болезненными?

– Н-нет...

– Дай руку, – он требовательно протянул свою ладонь. – Руку, Васюта!

– Откуда ты?..

– Оттуда! Руку!

Я несмело прикоснулась к его ладони. И, зашипев, отдёрнула руку. Пальцы горели огнём. Жжётся, сволочь...

– У тебя два пути, – незваный гость смотрел на меня и насмешливо, и серьёзно. – Первый: отрицать очевидное и спятить. Второй: принять новую реальность как данность и научиться с ней работать. И жить в ней. Всё просто, Васюта.

– Иди нафиг!.. – не сдержалась я.

– У тебя валерьянка есть? – сочувственно отозвался глюк. – Или что покрепче?

Услышав заветное слово, рядом материализовался Муз. Посмотрел на дрожащую меня, на саламандра, на Баюна и осклабился:

– А за знакомство?

И на этом животрепещущем моменте моё сознание самопроизвольно отключилось. А я даже не поняла, что падаю. И не поняла, куда лечу. Но приземлилась на свою постель. Со стоном перевернулась на живот и приподнялась на локтях. Темнота на мгновение стала глубже и начала рассеиваться, пропуская свет торшера и приобретая очертания...