Она кинула укоризненный взгляд на сидевшую рядом бабушку. Её приставили следить за подготовкой Веры к школьным выпускным экзаменам. Женщина не замечала колких взглядов внучки и продолжала накидывать петлю за петлей на длинные спицы.

– Ну что ты всё вздыхаешь, Верочка? – спросила наконец бабушка.

– Не могу учить. – Внучка сморщила нос и демонстративно захлопнула учебник по истории России.

– Ты и не пытаешься. Вон, за полчаса ни одной страницы не перевернула, – сказала старушка, не отрывая глаз от спиц и пряжи.

– Да я читаю, читаю, но мысли совсем о другом.

– И о чём же они?

– Неважно. – вспыхнув румянцем, сказала Вера и обиженно прикусила нижнюю губу.

– Можешь и не говорить, я всё вижу, всё знаю, ведь не слепая.

– Что ты знаешь? Ничего ты не знаешь! Никто из вас не представляет, что я чувствую, как мне плохо…

– Ну, ну, деточка, любовь, она такая, как брусника – кислая, но безумно вкусная, – перебила внучку женщина, и на её губах показалась лёгкая улыбка.

Вера удивлённо посмотрела на бабушку и задумалась. А ведь она тоже когда-то была молодой девчонкой.

– Ба, а ты любила когда-нибудь?

Спицы замерли в руках бабушки, она подняла глаза и посмотрела в окно. В комнате повисла тишина. Спустя какое-то время бабушка отложила незаконченный шарф на стол и взглянула на внучку. Вера заметила, как в её больших серых глазах появился огонёк. Такой далёкий и робкий, но он делал взгляд бабушки нежнее и красивее.

– Любила. Я и сейчас люблю, – тихо ответила она.

– Кого? Дедушку? Расскажи! – заёрзала на стуле Вера.

– Ну вот ещё. Какие глупости… – Бабушка поправила аккуратно собранные волосы. Было заметно, что она волнуется.

– Ба, ну пожалуйста.

– Вот уж не думала, что буду говорить с тобой об этом. Но раз ты настаиваешь, тогда слушай.

***

Галина родилась в 1935 году в Молдавии. Людям двадцать первого века трудно представить, как это – не просто жить, а выживать. Ей было шесть лет, когда началась война. Сто граммов хлеба да один клубень замёрзшей картошки – дневной рацион того времени. Иногда маленькая Галюня бегала на железнодорожный вокзал. Там останавливались поезда с солдатами, которые возвращались с фронта. Галя не боялась их искалеченных тел, обезображенных, перебинтованных лиц, так как знала, что они настоящие герои. Она пела для них матерные частушки про фашистов, а они угощали девочку сахаром и сухарями.

Когда Галине исполнилось восемнадцать лет, к ней начал свататься столичный ревизор. Василий приехал в местную военную часть с проверкой. Высокий широкоплечий командир, весь в орденах и медалях, он не давал проходу юной особе. Он не говорил слов любви, но обещал безоблачную, сытую семейную жизнь. «Завидный жених», – шептались люди по деревне. «Вот повезло девке!» – завидовали овдовевшие женщины.

Думать было нечего, да и некогда. Через две недели Василию нужно было ехать дальше, поэтому, не задумываясь о собственных чувствах, Галина согласилась на замужество. Через два дня их расписали, а через четыре мать собрала дочери узелок и, перекрестив, отправила её с мужем.

Хоть Галина и не питала иллюзий насчёт большой любви, в глубине души надеялась, что замужество окажется счастливым. Но судьба решила по-своему. Ласковый и добрый жених превратился в злого и ревнивого мужа. Василий, не стесняясь слов и кулаков, воспитывал молодую жену так, как считал нужным.

Ночи напролёт Галина ревела в подушку, а днём играла роль счастливой жены столичного ревизора. Раз за разом она повторяла про себя наставления матери, что муж в семье главный и перечить ему нельзя. К тому же Галя прекрасно знала, что синяки от побоев можно скрыть, а клеймо от развода – никогда.