– Всем добрый вечер!

Голос Дамиана Сентено прозвучал ясно и четко. Здороваясь, он повернулся в сторону присутствующих. Он опирался на стойку и демонстрировал людям, что под его распахнутой рубахой нет никакого оружия.

Пятеро головорезов последовали примеру своего предводителя, и даже самый тупой островитянин понимал, что, хоть они и пришли без оружия, намерения у них были самые что ни на есть серьезные.

Никто в ответ не произнес ни слова, но Дамиан Сентено и не нуждался в ответе, так как немедля добавил:

– Кто из вас Торано Абрео?

– Торано никогда не ходит в таверну, – ответил ему старый рыбак, чье лицо, казалось, было соткано из тысячи тончайших морщин. – Все свои деньги он потратил на баркас, который на днях поджег какой-то сукин сын.

Дамиан Сентено взял преподнесенный ему стакан и, осушив его одним глотком, тем же тоном задал вопрос:

– А есть здесь хоть один сукин сын, который осмелится утверждать, что это я или кто-то из моих людей поджег баркас? – Он сделал короткую паузу и добавил: – Если есть, пусть подойдет, и я ему размозжу голову. И если так думают два человека, пусть подойдут, и их ждет та же участь. И даже если их трое… Ибо каждого из нас и три человека не заставят проглотить свои зубы.

Рыбаки один за другим начали подниматься, отставляя в стороны столы и стулья, – они последовали примеру старого морщинистого рыбака. Кое-кто из них стал снимать рубахи, осторожно складывая их в одном из углов бара.

Затем островитяне, за исключением стариков, которые отошли к дверному проему и оттуда решили наблюдать за грядущей схваткой, начали наступать. Самым первым и самым решительным из них оказался сын дона Хулиана, более известный под прозвищем Гуанчито. Именно он нанес удар, от которого Хусто Гаррига ловко увернулся.

Минуту спустя драка стала всеобщей. Жители Плайа-Бланка превосходили чужаков по численности, однако последние были закаленными в многочисленных боях солдатами, привыкшими вести рукопашный бой. Все их движения были отработаны до совершенства.

Самым ловким из местных, без сомнения, был трактирщик Исидоро, с самого начала одним ударом – головой в нос – вырубивший так называемого Мильмуертеса. Однако Дамиан Сентено, наблюдавший за происходящим, встал перед Исидоро, легко увернулся от очередного мощного броска и, не дав противнику опомниться, одним точным ударом ноги в пах и хуком в нос уложил того на пол рядом с Мильмуертесом.

Драка была яростной, но протекала она в полной тишине, словно все понимали, что сейчас не стоит тратить силы на проклятия и стенания. Несмотря на глухие звуки ударов, треск мебели и звон разбившихся кувшинов, никто из прохожих, очутившихся неподалеку от бара, и представить себе не мог, что за его зеленой дверью разворачивается настоящая битва.

Драка заняла не более двенадцати минут, и под конец люди Дамиана Сентено лишь издевались над теми немногими островитянами, кто еще не валялся без сознания на полу. В конце концов были вынуждены вмешаться даже старики, не позволившие Хусто Гаррига и некоему галисийцу разорвать на части сына дона Хулиана, который до сих пор держался на ногах каким-то чудом. Он стоял, прислонившись спиной к стене, и лишь гордость не позволяла ему рухнуть под мощными ударами, которые наносили ему со всех сторон.

Когда он наконец свалился, Дамиан Сентено, кому в рукопашной схватке не было равных, окинул пристальным взглядом таверну и жестом приказал своим сообщникам поднять Мильмуертеса и цыгана, который то и дело падал, пытаясь встать на ноги. После чего он покинул таверну, чей пол был залит вином и кровью.