– А хрен его знает, – понизил голос Цой. – Может от него? – ткнул пальцем в сторону плакучей стены. – Не было, а потом бац. И все у борта.

– Держит слово стихия, – обернулся к спутникам Удатный

Те только развели руками.

– И что по ассортименту? вопросил Ливанов подошедшего интенданта, руководившего погрузкой у носового люка.

– Рыба: свежие семга и тунец с макрелью. Мясо: свинина и говядина, мороженые в брикетах. Судя по маркировке, из Австралии. Фрукты – Марокко с Бразилией. А вот вино, просто удивление. Бургундское 1915 года. Эй, Петров, ну-ка принеси сюда бутылку! – махнул Шахазаров одному из грузчиков.

– Точно, – повертев в руках темного стекла бутылку, с чуть потускневшей этикеткой, продемонстрировал ее заместитель командиру.

– Скорее всего, продукты и вино, кроме рыбы с фруктами, с потерпевших крушения судов, – сделал предположение Свергун.

– Я тоже так мыслю, – согласился интендант. – На упаковках ветчины, сыра и изюма, наклейки «United States Army». Партия 2014 -го года.

– Поручи доктору, Петр Васильевич, проверить качество, – выслушав Шахназарова, – бросил старпому командир. – Все остальное не столь важно. А через час совещание в кают – компании (повернул голову к Ливанову). Присутствовать всему офицерскому составу.

Спустя названное время состоялось совещание.

На нем, не вдаваясь в подробности, Удатный сообщил командирам боевых частей с начальниками служб об очередной встрече с Океаном, а также поступившем от того предложении.

– В случае отказа, он оставит корабль здесь навсегда. Вместе с нами (закончил сообщение).

– Как так? Почему? Не имеет права! – после минутного молчания раздались в разных концах возгласы.

– Прошу не забывать, что это не человек, а более развитая форма жизни, – окинул присутствующих взглядом командир. – А она, как известно, живет по своим законам. Время для принятия решения у нас неделя. Я, конечно, могу проявить единоначалие, как предусмотрено Уставом. Но это не тот случай. Теперь все свободны (прихлопнул ладонью стол). Приготовить весь личный состав для построения на ракетной палубе.

Когда офицеры, тихо переговариваясь, вышли, оставшееся на месте командование вопросительно уставилось на Удатного.

– Полагаю, мичмана должны знать то же, что и офицеры, – жестко заявил он. – Никаких секретов и недомолвок.

Далее последовала недолгая пауза, после которой Цой решительно сказал. – Все верно, Юрий Иванович. Здесь нужна полная ясность.

На ракетной палубе, выстроившись в две шеренги, по боевым частям и службам, стоял экипаж. Молча и настороженно.

Вдоль шеренг, медленно и чуть враскачку, заложив руки за спину, шел Удатный. Вглядываясь в лица. Достигнув конца строя, он двинулся назад, остановился посередине и повернулся к морякам.

– Товарищи офицеры и мичманы!..

Вслед за этим последовала короткая речь, та же, что в кают-компании, которую капитан 2 ранга закончил словами «вам думать, мне решать!». Строй дрогнул и замер.

– Далее из него вышагнул старпом, развернувшись через плечо рявкнул: «вольно! разойдись!». Шеренги рассыпались.

– Как думаете, – стоя на мостике рядом с Удатным и Цоем, – кивнул Ливанов на подводников, нырявших с палубы в переходной люк. – Многие согласятся?

– Думаю, будет как в том анекдоте, – ответил старпом. – Про перекличку. Может слышал?

– Нет.

– Излагаю: Море. Борт подводной лодки. На средней палубе экипаж. Помощник проводит перекличку. « Аксенов! – я! Бугров – я! … Яковлев – тишина. Яковлев, твою мать! – ну я. А куда ты блядь, денешься?» Вот и у нас такая ситуация.

– Это да, – вздохнул Ливанов. – А анекдот ничего. Правильный.