Твёрдое покрытие дороги вскоре предательски оборвалось, и местами разбитая или промытая весенними потоками насыпь повела путников на юг. Цепь сопок прижималась к дороге то слева, то справа. На северных склонах, в тени, кое-где ещё белели пятна снега. Совсем недавно вытаявшие кустики карликовой берёзы и ивняка зеленели свежей листвой. В низинах серебрились озера, а плотный воздух до краёв наполнил свист крыльев бесчисленных утиных стаек. Журавли семьями потянулись из тундры на вечернюю кормёжку в сторону морских отмелей.

– Анко, ты посещал раньше этот полигон? – спросила Алёна.

– Доводилось, бывали с отцом.

– А ты не устанешь ехать всю ночь? Может, Женю привлечь, у него есть водительские права.

– До полигона продержусь. Пока вы там будете выяснять, куда отправился капитан, я посплю. Потом мы пообедаем, и дальше в путь. Я думаю, не мог капитан далеко уехать.

– Если он рядом, то почему его не найдут?

– Возможно, туманы мешают вертолёту обследовать местность, а люди боятся идти в тундру из-за дезертира. Кстати, Женя, если что-то подозрительное появится, я подскажу, что делать.

– Я что, сам не разберусь, как себя вести? Я попадал ещё не в такие переделки. А здесь так, прогулка. Солдат-то убежал без оружия, чего его бояться.

– Ну ладно.

Анко отвернулся от ребят и принялся не моргая смотреть вперёд, на дорогу среди однообразной зелёно-бурой тундры.

– Ну, ты, оказывается, настоящий Рэмбо.

– Да ладно, я тут самый старший, – отмахнулся журналист и зашептал на ухо девчонке: – Да ему всего-то лет шестнадцать, максимум семнадцать.

– Тундра – это его родной дом, он здесь как рыба в воде, понимаешь?

– Красуется перед тобой. А ты уши развесила, как Чебурашка. Скинь лапшу-то, лохушка.

– Отстань, Шерлок Холмс. Пойду лучше спать, а то эти серые пейзажи и некоторые люди навевают на меня уныние.

– Ложись, я следом.

Женя и Алёна устроили спальные места в салоне, среди мешков и пакетов с провизией, и только в глазах Анко рябило от монотонности пейзажей, но он ещё крепче сжимал руль, изредка поворачиваясь направо, где в розовые перины опускалось полярное светило.

Ребятам спалось плохо, время от времени вездеход прыгал на камнях, проваливался в ямы, и путники просыпались от сотрясений, от ударов о коробки с едой, инструментом, и о непонятные тяжёлые вещи.

Утром трэкол наконец-то остановился, и тишина разбудила девочку.

– Анко, что случилось?

– Приехали.

– Полигон?

– Да, он в ста метрах. А теперь давайте перекусим. Я голоден как белый медведь.

– Наконец-то закончилась эта кошмарная ночь! У меня болит спина и шея. Сейчас я приготовлю завтрак.

Открыв дверь, Алёна вышла наружу. Облака разбежались на небосклоне, и в освободившееся окно высунулось яркое утреннее солнце, залив свод лазурью, и в придачу совершенно бесплатно освежив серебром тундру. Рядом с вездеходом равнодушно дремали валуны, словно замёрзшие тролли, невесть как угодившие за многие тысячи миль от родных фьордов. А в ложбине сверкали окоченевшие от утренней свежести три озерка, до краёв полные синевы.

Ребята вскипятили чайник, и ещё девочка нарезала хлеба и приготовила бутерброды. Анко съел парочку и полез в рюкзак. Извлекая на свет банку тушёнки, рассмеялся:

– Алёна, оставь городскую еду для журналиста, я наверну привычного. У меня тут есть ещё вяленая рыба, сгущёнка. Вам достать?

– Нет, не надо. Пойду разбужу Женю, может, он захочет сладенького.

Журналист отозвался сам:

– Иду-иду. Без меня, небось, всё вкусненькое съели? Ого-го какое утро!

– Да, вот какая бывает тундра. Смотрите! – закричал Анко, указывая на небо. – Лебеди летят!