Учитывая, что Россия – европейская страна, наш нынешний копиизм если и не оправдан, то вполне объясним. Можно вспоминать о том, что в 1988–1990 годы можно было хотя бы пойти по «китайскому пути». Но толку-то… Поезд давно ушел.

Однако копиизм копиизму рознь. Различия между порядками 1990-х и нынешними видны невооруженным глазом, при том что путинизм исторически есть прямое продолжение ельцинизма.

Теперь о суверенной демократии. Это понятие стало активно внедряться в официальную риторику «Единой России» и близких к Кремлю политиков, общественных деятелей и экспертов с весны прошлого года. Тогда же Путин в своем очередном послании парламенту провозгласил: «Россия – это страна, которая выбрала для себя демократию волей собственного народа. Она сама встала на этот путь и, соблюдая все общепринятые демократические нормы, сама будет решать, каким образом – с учетом своей исторической, геополитической и иной специфики – можно обеспечить реализацию принципов свободы и демократии. Как суверенная страна Россия способна и будет самостоятельно определять для себя и сроки, и условия движения по этому пути».

За год сформировался целый корпус текстов о суверенной демократии, как апологетических, так и полемических. Своего рода «согласование несогласованных канонов» было произведено Владиславом Сурковым в его «февральской лекции» для слушателей Центра партийной учебы и подготовки кадров «Единой России» и ряде других публичных выступлений. Партия власти объявила о том, что идея суверенной демократии станет одной из основ ее идеологии и программы на выборах в 2007 году. Более того, ее взял на вооружение и Сергей Иванов, считающийся одним из кандидатов в преемники. В своей программной статье «Триада национальных ценностей», опубликованной недавно в «Известиях»[2], он включил суверенную демократию в триаду наряду с сильной экономикой и военной мощью.

Высказывалось и много критики, причем не только оппозиционерами, «революционерами» и западными товарищами во главе с самим Бушем. Примакова и Медведева, например, ни к одной из этих групп отнести нельзя. Можно выделить две основные претензии. Во-первых, зачем к «демократии» прибавлять какие-то другие слова? Дескать, создается впечатление, что речь идет о какой-то особой современной демократии или вообще не о демократии. Во-вторых, в западной политологии используется понятие sovereign democracy, которое на русский язык дословно переводится как «суверенная демократия». Однако на самом деле зачастую sovereign надо переводить не как «суверенная», а скорее как «национальная». Соответственно под sovereign democracy там понимают совсем не то, что мы сейчас вкладываем в «суверенную демократию». Получается, что якобы берется чужое понятие, в которое якобы вкладывается новый смысл.

По поводу первого следует для начала напомнить, что в теоретической политологии существует множество понятий, вроде «непосредственная демократия», «представительная демократия», «плебисцитарная демократия», «плюралистическая демократия», «либеральная демократия» и т. д. Большинство этих понятий входит в актуальный политический лексикон. Прибавлять к «демократии» другие слова в полной мере допустимо, а иногда и просто необходимо.

Суверенной демократией можно назвать и технологию, используемую режимом, и режим как таковой. С технологической точки зрения суверенная демократия предполагает самостоятельное (максимально самостоятельное) определение форматов демократических институтов, а вовсе не отказ от них. Назвать суверенно-демократическим можно лишь тот режим, который, развивая такие институты, одновременно отстаивает собственную самостоятельность и соответственно самостоятельность государства настолько, насколько это целесообразно и возможно в современном мире. Так что противопоставлять суверенную демократию демократии (в современном ее понимании) не следует.