В кустах, судя по следу, волк стоял. Глубокие проталины стекающей крови свидетельствовали о его серьезном ранении. Чуть дальше по снегу Леша увидел, что волк лежал здесь в снегу. Пройдя еще метров сто, он увидел и самого зверя. На белом, с синевой от теней деревьев снегу лежал тяжелораненый хищник. Освещенный ярким солнечным светом, серый с рыжеватыми подпалинами, он лежал у толстого ствола старой осины и смотрел на застывшего в двадцати шагах Алексея. Издали кажущиеся черными, его глаза, не моргая, безжалостно, зло и бесстрашно следили за приближающимся человеком. Нос сморщился в оскале, уши приложены к голове. Леша поднял ружье и прицелился в пытающегося безуспешно подняться зверя. Волк изо всех сил попытался встать, приподнялся на передних лапах и, получив смертельный заряд картечи, уткнулся мордой в снег.

Алексей снял шапку, вытер мокрый от пота лоб. Подержав некоторое время забившегося в агонии волка на мушке, подошел к нему, осторожно ткнул стволами. Волк был мертв. И только теперь Леша почувствовал, как предательски дрожат колени, как бешенно стучит сердце, как мороз обжигает щеки и пальцы. Он присел, повернул волчью голову с оскаленными окровавленными клыками и стекленеющими глазами. Это был не сон! Это был настоящий волк, и добыл он его сам! И вдруг ему стало жалко волка. Он вспомнил, как беззаботно волки приближались к стогу, как трогательно тыкали они клыкастыми мордами друг друга. Вздохнув, он погладил волка по жесткой шерсти. С другой стороны, Леша знал, сколько ущерба приносит волчья стая дикой природе, сколько мяса нужно волчьей семье на пропитание. И не абы какого мяса, а свежей, с кровью, дичи: косуль, кабанов, лосей, оленей. Да и приспособлены волки к дикой жизни лучше, чем многие другие животные. Сильные, выносливые, хитрые и даже умные, они в лесу являются лидерами, хозяевами по их, волчьему, понятию. Ан – нет. В лесу хозяином является человек. А беспечность и отсутствие страха перед человеком сгубили этого волка. А еще везение. Начало жизненного пути будущего охотоведа привело к тому, что он, молодой, юный еще охотник, сидел, вздыхая, у поверженного им сильного и злого зверя. Ведь ему только недавно исполнилось тринадцать лет, и для матерого волка он был еще, по сути, щенком. И вот где-то глубоко в подсознании ликующей, озадаченной и потрясенной души юного охотника затрепетали и переплелись эмоции и чувства охотника и ценителя дикой природы – ее же ребенка и воспитанника, чувство справедливого и мудрого распределения ролей в жизни честной, свободолюбивой и скрытой от человека жизни дикой природы…

Взяв волка за еще теплые и толстые лапы, он попытался подтащить его ближе к лесу, но протянул не более двадцати метров. Разложив ружье и спрятав его под телогрейку, он быстрым шагом заскользил на лыжах к дому и уже к обеду возбужденно рассказывал брату и родителям, недоверчиво улыбающимся, о своем трофее. Но все же брат завел стоящий у дома служебный ГАЗ-66, и втроем поехали по накатанной дороге к Маяку. От Маяка пешком добрались до волка, волоком притащили его к машине. Вечером в жарко натопленной бане Леша в очередной раз рассказывал о том, как, увидев волков, бегущих прямо к нему, не испугался, а вжался в мерзлое сено, как тихо-тихо доставал патроны, как взводил курки и целился, как стрекотали сороки. Не рассказал он лишь о том, как стало жалко ему стекленеющих глаз грозного хищника. В предбаннике, распространяя тошнотворный запах, на правилке сушилась почти двухметровая серо-рыжая шкура…

Далеко-далеко за поселком, в потрескивающем на лютом февральском морозе лесу, на занесенном снегом острове скулила волчица. Ее волк, ее друг, ее повелитель так и не пришел. Она сделала большой круг за день, а к вечеру не утерпела и вернулась в Бобовки. Но следов волка нигде не было. В полночь она подошла по лесу к спуску в болото и услышала еле уловимый запах волка. Она, явно ощущая запах людей, прошла к борозде в снегу, и дрожь прокатилась по всему телу волчицы: человеческие следы покрывала кровь ее волка. По следам волчица вышла на Маяк, где все следы прерывались следами машины. Волчица, поджав хвост, засуетилась, обежала по кругу Маяк – ни следов, ни крови волка больше нигде не было. И она поняла: его больше уже и не будет…