Вернее, надеялся, что так и будет.

Однако мне потребовалось немало времени, чтобы понять еще одну вещь – на это ушла половина путешествия, которое мне еще только предстояло. Дело в том, что люди никогда не видят себя такими, какими видишь их ты. Они могут ненавидеть в себе то, что тебя восхищает, или ценить то, что тебе кажется недостатком. Взять хотя бы шрамы Дженин. Большинство людей считали ее девушкой редкой красоты, которую шрамы только подчеркивали. Но она противилась этому всей душой. Она чувствовала иначе и шрамы свои ненавидела. Это казалось мне невероятным, но Дженнин считала себя уродливой.

– Спасибо, нет.

Я не ожидал, что она скажет «нет». Я думал, она обрадуется и даже будет польщена.

Ведь я гостеприимно распахивал перед ней двери своего довольно большого дома. Богаты мы не были, но были вполне обеспеченными. У нас был дом на побережье, откуда открывался вид в пустоту, от которого немного перехватывало дыхание каждый раз, когда ты смотрел вниз.

Пройдя всего несколько шагов от нашего дома, ты оказывался на берегу. И там, впереди виднелись другие острова, а внизу простиралась пучина пустоты. Это было головокружительно. От такого подкашивались ноги, и перед глазами плыло каждый раз, когда ты приближался к краю. Но я не боялся упасть, ведь я неплохо плавал в воздухе – метров триста-четыреста я бы проплыл запросто.

Если вам кажется, что я имею в виду полет, вы ошибаетесь. Это совсем другое действие, которое намного больше похоже на плавание в воде, чем то, что делают птицы. Атмосфера здесь плотная и тяжелая, так что если как следует выучиться технике, в воздухе можно плавать и даже парить. Как воздух на прежней земле мог выдерживать вес большого орла, так и здесь воздух может выдержать человека, если он знает, как вести себя в воздушном потоке.

Но стоит запаниковать или испугаться, и ты упадешь. И чем дольше будешь падать, тем сильнее будешь ускоряться, и тем сложнее будет остановиться. А в какой-то момент это станет совсем невозможно. И ты камнем полетишь в огонь – хотя, вероятнее всего, ты потеряешь сознание задолго до того, как достигнешь его, если это может служить утешением.

Я плавал по воздуху с раннего детства. Неподалеку от нашего дома был пляж с широченной страховочной сеткой, подвешенной на столбах, расставленных вдоль берега. Здесь было не страшно потерять баланс. Далеко тут не упасть, сетка спасет. Большинство людей учатся плавать с ранних лет. Ты в безопасности, если умеешь плавать, и небо не может навредить тебе. Это просто окружающая стихия. Это твой дом.

Родители таскают на пляж детишек, которым всего несколько месяцев от роду, чтобы те в первый раз испытали, каково это – плыть в открытом воздухе. Это такой возраст, когда ты еще не умеешь бояться. Но если отложить первый опыт на потом, когда ты уже достаточно взрослый, чтобы испугаться, то при виде этого бездонного обрыва тебя может сковать такой непреодолимый ужас, что ты вцепишься в землю и никогда не сможешь от нее оттолкнуться.

Некоторые островитяне так и не научились плавать и уже никогда не научатся. Они всеми правдами и неправдами будут сторониться берегов. А если им когда-нибудь придется путешествовать, они нацепят на себя два-три спасательных жилета и привяжут себя к палубе страховочными канатами. Потому что вниз лететь долго, и оттуда не вернуться. Это чем-то похоже на чувство, что ты тонешь. Ты тонешь в пламени солнца.

– Нет? – я был не просто разочарован, я был озадачен. – Не придешь к нам на ужин? Почему нет?

– Может, я просто не хочу, – ответила Дженин.