– Я не знал, что это так раздражает тебя, – огорченно сказал юноша.

– Да не слушай ты его шуточки, – успокоил Уимез Дануга. – Неужели ты не видишь, что Ранек просто распушил хвост перед хорошенькой женщиной.

– Сказать по правде, Дануг, я очень благодарен тебе, – заявил Ранек, чтобы уменьшить огорчение Дануга. – Хорошо уже то, что ты пошел к нему в ученики, иначе он постоянно приставал бы ко мне, надеясь, что я пойду по его кремневым стопам.

– Ишь чего вспомнил. Это было давно, когда мы еще только вернулись из долгих странствий. А дома я быстро понял, что ты питаешь интерес лишь к тем орудиям, которыми можно резать бивни, – заметил Уимез и, хитро улыбнувшись, добавил: – И уж если ты жалуешься, что тебе колко спать на кремневых отщепах, то лучше давай поговорим о том, сколько костяной пыли оседает на нашу еду.

Два этих совершенно непохожих человека обменялись добрыми улыбками, и Эйла с облегчением поняла, что они шутят, поддразнивая друг друга лишь на словах. Она также отметила, что, несмотря на разный цвет их кожи и экзотические черты лица Ранека, у этих мужчин – одинаковые улыбки и сходная пластика движений.

Вдруг из земляного дома донеслись громкие крики:

– Лучше уж помолчи, старуха! Это касается только меня и Фрали…

Разъяренный голос принадлежал мужчине из шестого, предпоследнего очага. Эйла вспомнила, что уже познакомилась с ним.

– Не пойму я, почему она выбрала тебя, Фребек! Моя бы воля, так никогда бы вам не бывать вместе! – визгливо кричал ему в ответ женский голос.

Вдруг тяжелый входной занавес отлетел в сторону и из дома выбежала старуха, тащившая за собой плачущую молодую женщину. Следом появились два озадаченных мальчика: один – лет семи, а второму не было и двух лет, поскольку он еще даже не носил штанов и неуверенно ковылял за братом, посасывая палец.

– В том-то и беда. Она слишком долго слушалась тебя. И почему ты вечно суешь нос не в свои дела?!

Мамутои спокойно продолжали свои разговоры, как будто ничего не случилось, – они уже давно привыкли к их ссорам. Но Эйла изумленно взирала на Крози. Ни одна женщина клана не могла позволить себе вот так спорить с мужчиной.

– Фребек и Крози опять что-то не поделили, не обращай внимания, – сказала Трони.

Эйла вспомнила, что видела эту женщину, кормившую грудью ребенка, в пятом очаге. Этот Олений очаг располагался сразу за очагом Мамонта, где поселили их с Джондаларом.

Когда им показывали жилище, Эйла успела немного поговорить с этой симпатичной молодой женщиной, и ей захотелось познакомиться с ней поближе. Торнек, муж Трони, поднял трехлетнего малыша, прижимавшегося к матери; отец пока не испытывал особой любви к своему маленькому сыну, захватившему все права на материнскую грудь. Они были дружной и любящей молодой парой, и Эйла порадовалась, что именно они живут по соседству. Там же жил Манув, который завел с Эйлой разговор во время дневной трапезы и рассказал, что раньше он был хозяином пятого очага, пока Торнек еще не достиг зрелости, и что двоюродный брат Мамута был мужем его матери. Еще он порадовал ее, сказав, что проводит много времени у четвертого очага. Эйла всегда с особым трепетом относилась к пожилым людям.

Однако соседство с другой стороны – третий очаг – немного тревожило ее. Там, в Лисьем очаге, жил Ранек. Эйла не могла сказать, что он ей не понравился, но вот Джондалар относился к нему довольно странно. Правда, в этом помещении мужчин было всего двое. И поскольку они занимали мало места, то второй очаг, где жили Неззи, Талут и Ридаг, был совсем близко. Эйле понравились и другие дети Львиного очага: Лэти и Руги – младшая дочь Неззи, почти ровесница Ридага. А только что она познакомилась с Данугом, который тоже показался ей довольно симпатичным.