– Нет, об этом нигде ничего не написано.

– Вот ее-то нам и надо найти.

– Да, но сначала можно поговорить с остальными.

– Может, и так.

Карл посмотрел в морскую даль. Разумеется, надо поговорить с ними со всеми.

– Но когда такая женщина, как Кимми Лассен, все бросает и отправляется на улицу, для этого должна быть какая-то причина. У подобных людей, Асад, обыкновенно много очень болезненных воспоминаний, так что хорошо бы ее прощупать. Поэтому мы должны ее отыскать.

Вернувшись к летнему домику, где оставался автомобиль, Асад постоял, словно взвешивая все, что они узнали.

– Карл, насчет игры я что-то не все понял.

«Как будто прочитал мои мысли», – подумал Карл и сказал:

– Сейчас мы снова пройдемся по всему дому. Я как раз хотел это предложить. Во всяком случае, надо будет забрать игру с собой, чтобы проверили отпечатки пальцев.

На этот раз они обыскали все: хозяйственные постройки, лужайку за домом, покрытую пожухлой травой, ящик для газовых баллонов, но не узнали ничего нового и ни с чем вернулись в гостиную. Там Асад принялся ползать по полу в поисках двух недостающих треугольников от коричневой фишки. Карл медленно обвел взглядом сувенирные полки и прочие предметы обстановки, потом снова взглянул на принадлежности для игры.

На желтом среднем поле маленькие цветные пятнышки фишек сами бросались в глаза. Одна фишка с теми ломтиками, которые должны были в ней лежать, и другая, в которой фишки отсутствовали. Одна розовая и одна коричневая.

И тут его осенило.

– Вот еще одно рождественское сердечко. – Асад извлек упомянутый предмет из-под края ковра.

Но Карл не отозвался. Медленно нагнувшись, он поднял две карточки, валявшиеся рядом с коробкой для карт. Две карточки, каждая с шестью вопросами, помеченными соответствующим цветом.

Сейчас его интересовали только два: отмеченные коричневым и розовым.

Затем он перевернул карточки и посмотрел в ответы. И вздохнул с таким чувством, будто только что поставил мировой рекорд.

– Асад, посмотри-ка сюда, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал тихо и ровно. – И скажи, что ты видишь.

Держа в руке сердечко, Асад поднялся и через плечо Карла взглянул на карточки:

– Что я должен видеть?

– Не хватало одного розового и одного коричневого вкладыша. – Карл протянул Асаду одну карточку, а сам продолжал рассматривать вторую. – Посмотри на «розовый» ответ на той карточке и «коричневый» на этой. Что там написано?

– На одной написано «Арне Якобсен», а на другой «Йохан Якобсен».

Оба посмотрели друг на друга.

– Арне? Ведь так звали полицейского, который забрал папку из Хольбека и передал ее Марте Йоргенсен? Какая у него была фамилия? Не помнишь?

Асад приподнял брови, затем вытащил из кармана блокнот и стал перелистывать записи, пока не дошел до беседы с Мартой Йоргенсен.

Произнеся шепотом несколько непонятных слов, он поднял взгляд от блокнота:

– Ты прав, его звали Арне. У меня это записано. Но Марта Йоргенсен не называла его фамилии.

Он снова пробормотал что-то по-арабски и перевел взгляд на игральную доску:

– Если Арне – это полицейский, кто тогда другой?

Карл вынул мобильник и позвонил прямо в хольбекское отделение полиции.

– Арне Якобсен? – переспросил дежурный. – Ну, это надо спрашивать у кого-нибудь постарше. Одну секунду, сейчас соединю.

Через три минуты вопрос был решен, и Карл убрал мобильник.

Иногда это происходит в тот день, когда тебе стукнет сорок. Или когда ты заработаешь свой первый миллион. Или, в крайнем случае, когда твой отец выходит на пенсию и его дальнейшим уделом становится только решение кроссвордов. В этот день мужчина, как правило, впервые ощущает, что он наконец-то вырвался из патриархальной зависимости и ему больше не придется выслушивать наставительные замечания и чувствовать на себе критические взгляды.