На громкий смех Кэмпбелла сразу же обернулись несколько человек, но так же быстро вернулись к своим беседам. Пустое пространство вокруг Кэмпбелла и Саммерайла становилось все больше и больше.

– Ты всегда был лоялен по отношению к императорскому трону, кто бы ни сидел на нем. Но я не думаю, что ты можешь сказать какие-нибудь добрые слова о Лайонстон, которая уже в шесть лет от роду пырнула ножом свою няньку.

– Не знаю, не знаю, – криво улыбнулся Саммерайл. – У меня есть хорошее определение для Лайонстон. Но все же я не босяк, чтобы употреблять его… – Он терпеливо переждал, пока Кэмпбелл справится с приступом смеха. – Ее отец был слишком крут, чтобы его можно было любить, но ему можно было служить, и я никогда не сомневался, что в глубине души он радел за Империю. А Лайонстон ни за что не переживает и ни для кого не станет опорой. Она – испорченный побег и была такой от рождения. Это не такая уж редкость в королевских династиях. И это переносимо, когда в характере присутствует хотя бы малая толика чувства долга. На своем веку я повидал немало царственных задниц, восседавших на этом троне, но, скажу тебе честно, при Лайонстон XIV Империю ожидают мрачные дни.

– Послушай, Род, я бы на твоем месте улизнул отсюда, – тихо сказал Кэмпбелл. – Что бы там ни собиралась сказать тебе Железная Стерва, я не думаю, что это будет приятно услышать. Не жди от нее ничего хорошего. Поэтому, пока еще есть возможность, уходи!

– Куда мне идти? – спокойно возразил Саммерайл. – Где я найду такое место, откуда меня, рано или поздно, не вытащат ищейки Лайонстон? Я никогда прежде не бегал от врага и не собираюсь делать это сейчас. Она позвала меня сюда, чтобы убить. Я знаю это. Но я встречу смерть достойно, как подданный своего монарха, даже если этот монарх недостоин своих подданных.

– Замечательно, – пробурчал Кэмпбелл. – Эти слова можно будет написать на твоем надгробии. Но зачем так упрощать ей задачу?

– Это называется чувством долга, Кроуфорд. Возможно, ты слышал о таком. Когда требует честь, мужчина должен оставаться на своем месте – если он, конечно, мужчина.

– Ну, как хочешь, Саммерайл. Но если ты решил пойти на самоубийство, тогда держись от меня подальше.

Они обменялись сдержанными улыбками и переключили свое внимание на вход в тронный зал: огромные двери, окованные сталью, беззвучно, словно во сне, растворились, шум переполненного зала перекрыл протяжный звук фанфар. Из растворившихся дверей хлынул поток яркого света. К дверям, словно мошки на огонь, роем повалили придворные.

Первыми в зал вошли члены Совета лордов, представлявшие сто самых знатных фамилий Империи, правители планет, владельцы могущественных компаний, командиры звездных флотов, включенные в этот список самой императрицей. Высшие из высших, самые благородные и достойные слуги ее величества. По крайней мере, формально. Они входили в огромный зал, не озираясь, гордо подняв голову. Без обычного эскорта телохранителей, советников и лизоблюдов они в глубине души чувствовали себя голыми и беззащитными, но прибывший на встречу с императрицей лорд не имел права быть вооруженным даже кинжалом. В этом проявлялось взаимное уважение и доверие. И конечно, параноидальная натура императрицы.

Вслед за членами Совета лордов вошли двести пятьдесят членов парламента Империи. Они представляли экономическую мощь державы, власть и влияние больших денег. Конечно, право голосовать по всем важнейшим вопросам представлялось только людям с высокими доходами. Для тех, кто не имел благородного происхождения, парламент открывал доступ в кулуары власти. Член парламента был обязан первым поклониться лорду, если они встречались на улице, но во время императорской аудиенции они имели равное право голоса. Если бы члены парламента действовали единым фронтом, то могли бы держать Совет лордов на коротком поводке, словно своенравную собаку, но парламент был расколот на несколько враждующих фракций. А лорды своим покровительством и время от времени крупными взятками старались поддерживать эту разобщенность. В последнее время парламент был все более обеспокоен решением правительства повысить налоги, чтобы добыть средства на увеличение имперского флота. Наращивание военной мощи Империи встало на повестку дня после столкновения с двумя новыми цивилизациями «чужих».