А позади майора и старлейтши стояли три мужика, старательно пытавшиеся изобразить на своих лицах типичную фотографическую «улыбочку». Один, справа, – в комбинезоне с темными пятнами на рукавах и в пилотке. С небольшими пижонскими усиками, которые делали его слегка похожим на актера Бориса Бабочкина (того, который Чапаева играл в одноименном старом фильме). В центре стоял совсем молодой курносый парняга в низко надвинутом танкошлеме и ватнике, а вот справа просматривалась несомненно моя (или похожая на мою), несколько усталая, но старательно улыбающаяся рожа, в мятой пилотке со звездой и расстегнутом ватнике. Под ватником про-сматривалась гимнастерка с расстегнутым отложным воротником, но уже без петлиц. Позади данной «скульптурной группы» немного не в фокусе просматривалась шестигранная башня танка «Т-34–76», выпуска самое раннее 1942 года, с белой надписью «Уральский металлург» и крупно нарисованным номером «06», а также какие-то деревья с минимумом листвы. На обороте фото имелась сделанная аккуратным почерком (синими чернилами, явно перьевой ручкой, теперь так уже давно никто не пишет) надпись:

«Андрей! Помни Еблышкино!»

Плюс дата (по-видимому, съемки) 2.05.1943 г. и неразборчивая, замысловатая, подпись. Первые буквы «Ник…», то ли «Никитин», то ли «Никишин», а может быть, «Никифоров» или что-то типа того. Кроме этого, в левом набедренном кармане моего неожиданно обретенного этой ночью комбеза была сложенная карта. Карта оказалась крупномасштабной (чуть ли не трехверстной), советского производства, отпечатанной типографией при Управлении геодезии и картографии РККА в сентябре 1940 года. На карте был отображен кусок территории Германии, как я понял после некоторых размышлений и сопоставлений с имеющимися у меня географическими атласами, где-то в районе бывшей границы между ГДР и ФРГ. Местность между Цербстом и Магдебургом, с рекой Эльбой и несколькими дорогами и мелкими городишками. На карте имелось несколько торопливых карандашных отметок. Так, город, обозначенный как Нордлингбург, был зачем-то обведен красным карандашом. Чуть в стороне от него стояло два крестика, подписанные как «замок» и «аэродром». Восточнее этих отметок был нанесен карандашный пунктир с надписью «линия бс на 1 мая».

Ну и что это все, спрашивается, значит? Что за фигня? Ладно, допустим, теперь я знаю, что в те давние-давние годы существовал очень похожий на меня внешне некий старшина-танкист по фамилии Потеряхин, кавалер четырех правительственных наград, который воевал на советско-германском фронте (в том числе, надо полагать, и под каким-то Еблышкином, про которое он должен был зачем-то помнить) как минимум с мая 1943 года и, судя по всему, практически до самого конца войны. И что мне дает осознание данного явного факта? Как говорится, ни жарко ни холодно. И хотя вещи, документы, награды и оружие этого самого Потеряхина прошлой ночью каким-то образом оказались у меня, прямо отождествлять себя с этим странным старшиной мне в первый момент даже и не пришло в голову, но уже буквально через несколько минут в моих мозгах что-то, как выражаются нынешние тинейджеры, «тыркнуло».

И я вдруг сказал себе – стоп! Потеряхин. Старшина. Хоть убей, но это что-то знакомое. Где-то я эту фамилию и это звание именно в таком сочетании уже слышал, причем неоднократно.

После этого я практически инстинктивно полез в нижнее отделение одного из своих книжных шкафов, где по давней привычке храню всевозможные бумажные записи и материалы, которые считаю достойными внимания, но пока еще никак не использовал в своей работе, ни журналистской, ни исторической. Это у меня бывает по разным причинам – либо руки не доходят, либо оказывается, что кто-то где-то про это уже писал, либо собранного материала явно недостаточно для написание мало-мальски внятной статьи.