– Наверное, – соглашается Джулиан. – Позволь спросить, если бы к Джунипер попала пробирка с твоей кровью и медвежья шерсть, то ты захотел, чтобы она кому-то все это показала?

– Да, но я недостаточно ее знаю, чтобы утверждать, что она стала бы…

– Поверь, стала бы. Присылай.

– Хорошо. – Что угодно, лишь бы от этого избавиться.

– Ты уже говорил с ее матерью? – опять спрашивает он.

Это его «уже» звучит странно. Можно подумать, что это мой долг. Дерьмо. Конечно, я должен позвонить. Какой же я засранец. Это так по-человечески – позвонить и выразить соболезнования. Но я сомневаюсь.

– Еще нет. Ищу ее номер.

– Полиция тебе его не дала?

Я даже не подумал спросить.

– Я… Прямо сейчас этим займусь.

– Я его тебе скину. Я сам позвоню немного позже. А тебе бы хорошо с этим не медлить. Все-таки ты ее любимый преподаватель и так далее.

Любимый?

– Конечно. Прямо сейчас и позвоню.

– Договорились. Я пришлю курьера за образцом. У меня есть лаборатория, делающая все быстро, потом расскажу подробнее.

Джулиан, как всегда, чертовски предусмотрителен.

Мы прощаемся, и я смотрю на номер телефона матери Джунипер. Как выразить свои чувства словами? Как объяснить, почему это случилось именно по моей вине? Я знаю, что сидение здесь в темноте не приблизит меня к ответу. Я набираю номер, надеясь, что хотя бы раз в жизни отыщу правильные слова в правильный момент.

– Алло. – Голос матери Джунипер звучит немного напряженно, но все еще уверенно. Для нее кошмар начался несколько дней назад, когда Джунипер пропала. Наверное, истекшее время позволило ей хоть как-то свыкнуться с неизбежностью.

– Здравствуйте, это Тео Крей. Несколько лет назад я был преподавателем вашей дочери. Хотел принести вам соболезнования. – Совершенно бессмысленное слово, но я не представляю, чем его заменить.

– Профессор Тео? – Ее голос становится громче. – Спасибо, что позвонили. Это много для меня значит.

– Не знаю, говорили ли вам об этом, но я сейчас нахожусь в том же районе. – То, что сначала в жестоком убийстве вашей дочери заподозрили меня, мы опустим.

– Да, я знаю. Джунипер об этом упоминала.

– Вот как?

– Да. Она следила за вашими исследованиями. Излишне говорить, как сильно вы ее вдохновляли.

Я?

– Она была замечательной студенткой.

– Она вам когда-нибудь говорила, что это благодаря вам она не бросила учебу?

– Гм… Нет. – Она вообще ничего мне не говорила, потому была для меня не более чем фамилией из списка для переклички.

– У нее был сложный период. Проблемы с женихом, годом раньше умер ее отец. Это был напряженный период. Она говорила, что вы вселили в нее надежду. Она хотела быть похожей на вас.

Походить на меня? Социально невежественного наблюдателя?

– Спасибо, приятно слышать. Мне нечасто это говорят. – Правильнее было бы сказать «никогда».

– Уверена, вы скромничаете. То, что вы позвонили, много значит…

На самом деле ей следовало бы на меня наорать.

– Я просто хотел… Мне очень жаль. – Мой голос срывается. – Мне бы хотелось быть лучшим учителем. Жаль, что я не сказал ей о необходимости быть осторожнее. Простите, миссис Парсонс. Зря я вам это говорю.

– Ничего. Я стараюсь привыкнуть к тому, что… – Мне слышно, как она пытается сдержать слезы. – Она была моей маленькой девочкой. Теперь ее нет.

– Мне очень жаль… – Я глубоко вздыхаю, шмыгаю носом.

– Доктор Тео, почему она оказалась там одна? – Сначала ее тон был сердечным, потом сдержанным, теперь он отстраненный.

– Не знаю. Не знаю даже, чем она здесь занималась. Жаль, что я не потратил еще немного времени, рассказывая, как важна осторожность. – Мне стыдно, что я ее осуждаю, и я сразу иду на попятный. – То есть… Я хочу сказать, что…