В это время луна, как внезапно появилась, так же и резко скрылась за плотной грядой облаков. Все вокруг снова погрузилось в темный мрак осенней ночи. Никита глубоко вздохнул и направился в сторону ярко светящихся окон пришкольного интерната. Только он сделал с десяток шагов, как включилось-таки уличное освещение поселка.

Когда Никита вошел в прихожую-фойе интерната, за левой чуть приоткрытой дверью, откуда доносился приятный запах рисовой каши со сливочным маслом, он услышал детские радостные голоса и звяканье ложек о посуду – воспитанники учреждения ужинали. Никита без стука открыл правую дверь и почти лоб в лоб чуть не стукнулся со своей супругой.

– Ой, а я увидела тебя, как ты вроде прошел сюда, а потом потерялся, – тихо сказала Таня, делая шаг назад и пропуская мужа.

– Куда я могу потеряться, – стараясь как можно бодро и жизнерадостно, ответил Никита, садясь на табуретку рядом с печкой, которую сам же семь лет назад и выложил. – Весело тут ребятишки пищу принимают – вот и заслушался-засмотрелся. Я тут у тебя последний раз в мае вроде был?

– Весело у нас – этого хватает, – покачала утвердительно головой Таня и села на стул рядом с мужем.

Наступила тишина. Вот дети шумно вышли из столовой и прошли внутрь бывшего клуба в свои комнаты. Опять тишина. Никита понимал, что Таня ждет его слов. Он два дня все думал, как и что скажет жене, но так и ничего вразумительного для себя не решил.

– Жизнь такая простая штука, Танюша, – прошептал Никита, все еще размышляя, сказать ли все сразу или же немного сгладить каким-то образом вердикт врача, – что порой из-за этой простоты не знаешь как вести себя и что говорить…

Никита замолк.

– Не пойму тебя, Никита. О чем ты это? – удивленно уставилась на своего мужа Таня, пораженная необычными словами.

– Я о своем здоровье… Не знаю даже: может, стоило нам вместе лететь в Туруханск? Видишь ли, по врачебному этикету доктора о состоянии пациента говорят с близкими родственниками. Если все плохо, то любому врачу очень тяжело приходится объясняться… Со мной же все запуталось: доктор мне озвучил всю правду, а теперь я не знаю, как все поведать тебе то, что мне рассказал он.

– Неужели все так плохо? – еле слышно прошептала Таня и судорожно схватила его руку, лежащую на спинке ее стула.

– У меня рак легких, Таня, – со страшным усилием воли выдохнул слова Никита, боясь взглянуть в глаза своей жене. – Начались метастазы…

– Да в нашем Туруханске такие врачи, что…, – Таня начала говорить, но, почувствовав, как слёзы застилают глаза, а сердце почти остановилось, замолкла и уткнулась лицом к тыльной стороне ладони мужа.

– Врач тот, который меня осмотрел, сорок лет проработал онкологом в Красноярске. Он не отрицал того факта, что он может ошибиться, и поэтому настойчиво советовал прямо из Туруханска полететь в Красноярск. В итоге мы решили, что я после Нового года повезу соболя в краевой наш центр и там покажусь еще раз… Ты пока никому про это не говори, ладно, Танюша?

– Сколько тебе осталось? Он же, наверное, сказал? – взяв себя в руки, спросила Таня. – Никита, не надо мне ничего придумывать. У нас дети, и мне все надо взвесить…

– Доктор сказал от полугода до года… Я поэтому и не могу никак полететь в Красноярск: денег и так мало, а нужно сейчас не тратить, а наоборот… Я обещал Насте, что она попробует поступить в военный институт в Москве. Так что завтра я отправляюсь в тайгу, а потом уже посмотрим, как все будет складываться. Ты, Таня, у меня настоящая сибирячка, да и я не собираюсь просто так сдаваться. Пока жив – буду все делать ради семьи. И ты раньше смерти меня не хорони…