Артемьев пытался взять себя в руки и успокоиться, но дыхание его по-прежнему было частым неровным.

– Мне надо в город на чем-то доехать, – сквозь зубы процедил Георгий.

– Еще пятьдесят рублей на бочку и можешь взять Арфу, – Ступин кивнул головой в сторону своей кобылы.

Георгий, поморщившись, выругался:

– Вечная проблема на Руси – дороги! Что с Шорохом-то теперь делать?

– И дураки, видать. А конину, вон, – деду отдай на беляши, – ехидно добавил Ступин, кивнув в сторону, стоявших поодаль и наблюдавших за развернувшейся драмой пастуха с внуком, – за каким лядом тебя на поле-то понесло? А вообще, мне нет дела до того. Давай деньги сколько есть с собой и расходимся.

Георгий подобрал сумку и раздраженно начал шарить в поисках денег. Оказалось, собственных средств у него было всего сто рублей. Он, не думая, взял пятьдесят своих, затем открыл дядюшкин конверт и вытащив оттуда еще сотню, молча протянул купюры Ступину.

Ступин взял деньги, развернул свежевыпущенную сторублевую купюру и прочитал вслух – «билет государственного казначейства, действителен по 1 августа 1928 года».

– Авось успею до этого времени потратить, а Артемьев? – посмеивался Ступин, – солидные суммы в кармане носишь, ну, то дело тоже не мое. Ладно, бывай.

Он картинно отвесил Георгию низкий поклон, развернулся и веселой походкой зашагал обратно в деревню.

Артемьев молчал. Его одолевала неистовая злость, которую он с трудом удерживал внутри себя. В какой-то момент он стиснул зубы и с силой сжал кулаки, страстно желая начистить морду наглецу Ступину, но осознавая свою вину в произошедшем, не позволил себе распустить руки.

– Дед! Коня заберешь? – Артемьев подозвал пастуха.

Пастух смущенно откликнулся:

– Заберу, мил человек, в хозяйстве туша-то поди пригодится!

– На том и порешим, – коротко ответил Георгий.

Он подошел к телу мертвого коня, снял с него седло и остальное снаряжение, решив забрать его вместо протертой амуниции Арфы. Часть суммы, необходимой для взятки служащему, была выброшена на ветер. Георгий, все еще пребывающий в озлобленном состоянии, пробормотал себе под нос что-то ругательное, оседлал Арфу и направил кобылу в сторону Томска.

– Осторожнее быть надо, – сказал вслед пастух, но Георгий уже не мог его слышать.

Было уже примерно три часа дня, когда Георгий въехал в город. Кобыла шла уверенно, но большой скорости не развивала. Артемьев уже шагом скакал мимо Городского сада и так добрался до Новособорной площади, где невольно загляделся на живописное трехэтажное здание торгового дома купца Кухтерина, одного из дядюшкиных конкурентов. Здание представляло собой сочетание красного кирпича с желтым песчаником, его украшали купола, фронтоны и балюстрады.

– Вот это размах, – сказал сам себе Георгий, в очередной раз восхитившись красотой постройки. Его дядюшка, хоть был богат не менее Кухтериных, подобных строений в собственности не имел.

Затем он проехал по Почтамтской улице в самом центре города мимо зданий, крыши которых во всем городе были выкрашены в зеленый цвет. По тротуарам, выстеленным из деревянных досок, среди городского шума гуляло множество разношерстного народу. Так, мимо проходили солидные господа в сопровождении не менее важного вида дам, одетых в строгие платья и большие шляпы и небрежно покручивающие узорчатые тканевые зонтики в руках. Шумно гудела толпа молодежи, по всей видимости, студенты, тащили какие-то короба работяги, шли на прогулку молодые мамаши с ребятишками.

Внезапно мимо самого носа лошади пронеслась небольшая фигура, Георгий натянул поводья, глянул влево и увидел смеющегося мальчишку, который, кривляясь и гримасничая, показывал наезднику язык. Георгий помахал ему кулаком и прикрикнул, чтобы валил куда подальше, не то будет пойман и выпорот, как сидорова коза.