– Я же говорил, – безостановочно повторяет Андерс всю дорогу до дома.

– Заткнись, – беззлобно кидаю ему я.

Шок от увиденного уже прошёл, а прохладный воздух начала ноября немного выветрил мерзкий запах, будто впитавшийся в кожу. Не доезжая до города, я сворачиваю на кладбище и навещаю могилку бабули. Жаль, что я не успела увидеть её при жизни и показать, что я не просто фантазёрка и выдумщица, но смогла добиться кое-чего. На какой-то миг мне кажется, что её сухая рука вот-вот коснётся моей головы невесомо, а многочисленные морщинки соберутся гармошкой от улыбки…

В голове пульсирует: я найду этих тварей во что бы то ни стало. Неважно, человек это сделал или оборотень.

Я разворачиваюсь и возвращаюсь в дом Густава, запираясь в спальне. Милые, добрые люди – они не пытаются навязать мне своё общество и не лезут с расспросами. Вечер проходит тихо и спокойно. Только ночью становится тяжело на душе и сон не торопится укрывать меня своим одеялом. Но уставшее тело берёт своё, и я всё же засыпаю. Сон тревожен и недолог. Я то и дело просыпаюсь, всматриваясь во тьму за окном. Но даже такой сон лучше, чем ничего.

***

Жирный боров Ганс Петерсен стал ещё жирнее. Сейчас его толстый зад уже не помещается в кресле, в котором уместилось бы как минимум ещё три девушки, кроме меня. Я смотрю на его лицо и теряюсь в догадках, как он, вообще, умудряется вставать и нести свою тушу на коротких ногах. А тем временем он, тяжело дыша, произносит стандартные слова: соболезную утрате и прочее бла-бла-бла… Только равнодушный взгляд выдаёт его: он скорее соболезнует о том, что опаздывает на обед, чем в действительности переживает о смерти бабули.

– Ваши люди проводили расследование?

– Да…

Пых-пых – подымается объёмная грудь Ганса.

– Были привлечены…

Пых-пых… Ганс втягивает воздух со свистом и так же выпускает его изо рта.

– Лучшие сотрудники. Но убийцу пока не нашли.

Ганс отирает платком пот со лба. Господи, за пять минут разговора он вспотел так, будто его тушу подвесили на вертел над костром.

– Может быть, недостаточно хорошо искали?

Я употребляю в ход всё своё обаяние. Да другой мужчина на месте Ганса уже бы сидел у моих ног и покорно взирал снизу вверх! Но у Ганса из-за ожирения наверняка ничего толком уже не работает. Интересно, когда он в последний раз без помощи зеркала видел своё хозяйство, болтающееся под огромным пузом? Я в очередной раз окидываю его тушу взглядом и понимаю: у меня было больше шансов разболтать бургомистра, если бы я пришла к нему со жбаном пива и горой ароматных горячих сосисок на тарелке. Но кое-что мне всё равно удаётся выяснить. Имя следователя – не так уж мало, верно?

И я, вооружившись знаниями, иду в управление городской стражи. Заспанный дежурный, позёвывая, сообщает, что Отто изволит откушать в трактире «Жирный гусь». Благо, городок небольшой, и до этого сомнительного заведения идти недалеко. Несколько улочек, поворот налево – и вот оно, одноэтажное серое здание с деревянной вывеской и облупившейся красной краской на ней.

Дверь противно скрипит, когда я толкаю её внутрь. Взгляды собравшихся устремляются в мою сторону. Я осторожно ступаю на замызганный пол и иду к стойке трактирщика.

– Чего налить? – сипло выдыхает мне в лицо трактирщик, вытирая руки о грязный фартук.

– Пива.

Монета звонко ударяется о поверхность деревянной стойки. Передо мной возникает огромная кружка, содержимым которой можно напоить как минимум троих.

– Приятель, не подскажешь, который из твоих посетителей Отто?

Ещё одна звонкая монетка исчезает в огромной ладони трактирщика. Он тыкает пальцем в угол, показывая на мужчину, согнувшегося в три погибели над тарелкой. Я беру своё пиво и подсаживаюсь за стол к Отто. Судя по застывшим комочкам бараньего жира в его тарелке, сидит он здесь уже давно.