– Красхи высшие, – ответил старик, открывая глаза. – Если крадлы – мелюзга, вселяющаяся в людей, толкающая их на жестокие убийства и выпивающая из жертв соки за три дня, то красхам за семь-десять дней необходимо войти в форму, иначе приютивший их человек умрёт и утащит в небытиё. Крадл виден сразу. Попавший в его власть человек не помнит себя, днём бродит по улицам, пуская слюни. Таких обычно быстро ловят и убивают. А вот одержимый красхом днём остаётся вполне нормальным человеком, разве что чуть более раздражительным. Ночью он избирательно выискивает жертв, опасаясь быть замеченным и узнанным. Не остановишь одержимого в десяток дней, когда он наиболее уязвим, красх превратится в настоящего монстра, и тогда на усмирение каждого понадобится команда высококвалифицированных магов.

– Понял, ребята – не подарок, – пробормотал я, присаживаясь обратно на стол.

Внизу шумели и спорили купцы. Писклявый голос жреца выделялся в общем гомоне, но слов было не разобрать.

– Слуга Тардена весьма убедителен в увещеваниях, – уловив моё внимание к посторонним звукам, заметила горгулья. Старик тоже заёрзал на кровати, прислушиваясь. – Пока мы тут беседовали, – продолжала Нюка, – купцы сбегали до ближайшего побоища, если можно так выразиться. Впечатлились. А жрец их быстро убедит в грядущих бедах и силе проклятья Одноглазого.

– Но у нас, находящихся под защитой стен «Счастливой подковы», равный шанс с любым из городских попасть в лапы красхов, – начал я. – Не проще ли послать ходока через горы к сигнальной вышке, вызвать подмогу?

– Ай-яй-яй, умный мальчик, – разочарованно поморщился старик. – Меня он записал в законченные дураки! Считает, я об этом не думал…

– Но не искушен в интригах, – зевнула Нюка, – поэтому может с первого раза не сообразить, что старенький маг умирает боится прослыть некомпетентным. И потому не желает быть узнанным.

Ланвис Ардан вздохнул, но ничего не ответил. А горгулья продолжала:

– А ещё наш Ванитар не видит открывающейся ему выгоды от нынешнего положения.

– Какая тут может быть выгода? – удивился я, уже подумывая, как бы побыстрее слинять из этой комнатушки на свежий воздух. Я сотню раз пожалел, что взялся лечить вредного старикашку.

– Купцы напуганы. Если не сейчас, то вечером, самое позднее – завтра утром прибегут к тебе с мольбой защитить от проклятья Одноглазого. Убеди, что только ты сможешь отвести губительные чары от их пухлых кошельков и животов.

– Шутишь? C ними проклинатель, – скептически протянул я, в уме непроизвольно подсчитывая возможную выгоду.

– Не-а, пьяница не потянет, – злорадно щелкнула зубами моя крылатая советчица.

– Уймись, надоедливая, – поморщился старик, натягивая одеяло повыше. – А ты, чародей, слушай, что требуется сделать в первую очередь…

Из трактира я выбрался без помех. Беранель мазнул по моей физиономии равнодушным взглядом и скрылся под навесом с экипажами.

– Не стой столбом, шевели лапами, – поторопила Нюка и побежала впереди, смешно мотая из стороны в сторону длинным хвостом.

День выдался солнечным, но облака нетерпеливо выглядывали из-за агатово-черных гор, готовые в любой момент накрыть собой город. Туман над озером почти рассеялся, лишь кое-где у торчащих из воды острых камней да у корней, жмущихся к воде плакучих ив, ютились его жалкие обрывки.

Нитерес, на мой взгляд, не вдохновил бы ни одного поэта или художника. Построенные из бурого кирпича неуклюжие домики без каких-либо украшений, массивные белые или желтоватые рамы на окнах действовали на меня угнетающе. Не успевшие вспомнить про зелень деревья щупали растопыренными ветвями бледно-голубое небо. Заплёванные мостовые добрых чувств также не вызывали. И я начал склоняться к мысли – если где-то и должно происходить нечто зловещее, то только здесь, в Нитересе.