– И вы не побоялись? – удивился Андре.

– Нет. Только, когда меня схватила обезьяна, я очень беспокоилась, как бы не потерялся мой билет. Но он у меня спрятан отлично. Вот!

Она вынула из-за корсажа большой золотой медальон на желтой шейной цепочке, достала из него билет и подала мужу.

Барбантон развернул и машинально прочитал:

– 2421! Как раз мой метрический номер! Неужели это судьба?.. Сударыня, берите ваш билет обратно. Поздравляю вас… Однако вы молодец женщина: приплыть из Франции в Африку только для того, чтобы получить от меня доверенность! Ну-ну!..

– И вы, конечно, мне ее дадите? Ведь это так просто. Андре и monsieur Фрике́ подпишутся свидетелями, и на первом же пароходе я уеду обратно.

– Это я еще посмотрю, сударыня. Надобно подумать.

Сказано это было таким язвительным тоном, какого за Барбантоном еще не знали его товарищи.

– Так как мы состоим в браке и у нас с вами общее имущество, то вы, разумеется, получите половину выигрыша, конечно, за вычетом сделанных мной на поездку сюда расходов.

Старый служака быстро выпрямился, словно к нему подползла какая-нибудь гадина. Он сперва побагровел, потом весь побледнел.

– Мне предлагают деньги!.. – прорычал он сдавленным голосом. – Да за кого же вы меня принимаете? Вы меня мучили, высмеивали, били, царапали, но вы меня прежде не оскорбляли.

– Не понимаю вас. Ведь у нас общее имущество. Тогда как же…

– Очень мне нужно это имущество. Совести в вас нет, вот что скверно… Довольно. Я сперва хотел только подразнить вас немного в отместку за все ваши пакости, а потом и уступил бы, пожалуй. Но теперь – нет. Слуга покорный! Раз вы думаете, что меня можно купить за деньги, так не будет вам ничего. Я не дам доверенности. Слышите? Не дам, не дам и не дам.

Вмешался Андре, вступился Фрике́. Старый унтер был неумолим.

Видя, что спор ни к чему не ведет, Андре велел продолжать путь. Барбантон мог еще и передумать: он ведь был отходчив.

Когда отряд миновал предместье, путешественники вдруг увидали над городской больницей и над казармами по громадному желтому флагу. В то же время к ним подошел негр-полисмен и объявил, что в городе желтая лихорадка.

Эта болезнь смертельна для европейцев. И часу не следовало оставаться в зараженном городе. Андре велел всем возвращаться на яхту и пригласил госпожу Барбантон. Та сначала не решалась.

– Сударыня, ведь с желтой лихорадкой шутить нельзя. Если вы останетесь в городе, это будет равносильно самоубийству. Я не отпущу вас, хотя бы пришлось употребить силу. Наконец, – прибавил он вполголоса, – только так и возможно победить упорство вашего мужа.

– Хорошо, monsieur Андре. Я принимаю ваше приглашение.

– Ну и патрон! – подумал Фрике́. – Обделал дельце!.. Барбантоны будут на яхте вместе как муж и жена! Бедняга жандарм! Проплыл по морю тысячу двести миль, а от своего домашнего бича так и не избавился. Могу сказать лишь одно: ничего хорошего из всего этого не выйдет. А суеверный человек сказал бы даже: быть беде!

Фрике́ и сам не предполагал, что его прогноз так быстро сбудется.

На следующее утро растерянный слуга доложил Андре Бреванну, что Барбантона на яхте нет. Исчезли также два негра из сухопутного конвоя.

Вдруг из своей спальни появилась madame Барбантон, бледная, едва держась на ногах. Она пронзительно кричала:

– Мой медальон!.. Его украли!.. Вместе с билетом!

С ней сделался обморок.

Вслед за тем послышался ужасный крик. Кто-то тяжело упал на пол возле машинного отделения.

Андре запнулся на лестнице, скатился вниз и сломал себе ногу.