– Что ж, тогда тебе повезло. Вот оно.
Несмотря на моральную дилемму, он подходит ко мне, чтобы посмотреть, как я открываю конверт и достаю листок бумаги. В отличие от моего, он исписан обыкновенными чернилами, а не невидимыми.
Я читаю письмо, начинающееся со слов «Дорогая Дэйзидью»[6], и удивляюсь внезапно возникшей ревности. Бабушка уже целую вечность не называла Дэйзи этим именем, во всяком случае, насколько мне известно. Я напрягаюсь, готовясь к тому, что написано ниже.
Ты всегда ярко сияла, и я не сомневаюсь, что многочисленные таланты приведут тебя к прекрасным результатам. Помни, что в первую очередь ты должна доверять своему сердцу, а не голове; это поможет тебе продвинуться дальше и подарит более искренние отношения. Ты – сила, с которой надо считаться, как и все Роузвуды. Всегда используй эту силу во благо.
И позаботься для меня о «Белой розе». Не бойся подвезти того, кто будет в этом нуждаться.
Мое сердце принадлежит тебе.
Твоя бабушка
Я перечитываю письмо еще два раза, затем переворачиваю листок, но на его обороте нет ни пятна, ни других признаков того, что бабушка использовала невидимые чернила. Никакой скрытой подсказки.
– Дэйз скоро вернется. – Лео с тревогой смотрит в окно.
Вероятно, это мой единственный шанс, поэтому надо до конца удостовериться, что я ничего не пропустила. Используя кончик влажной косы, как кисть, я провожу им по странице, оставляя мокрый след. И жду, не проступят ли слова.
Но ничего не появляется. Я засовываю письмо обратно в ящик с нижним бельем, радуясь, что Дэйзи не отличается аккуратностью, поскольку я не помню, в каком именно порядке там все лежало.
– Ничего. Полный провал.
– Мой дом находится совсем рядом, – говорит Лео и потягивается, так что его худи задирается и становится видна узкая полоска кожи между его низом и поясом спортивных шорт. Я отвожу глаза. – Я мог бы взять ключи от машины, чтобы мы проехались по городу и продолжили поиски.
– Продолжили поиски где? Нам ведь больше некого спросить.
– Но ведь нам не хватает двух кусков карты. Есть еще кто-нибудь, кто приходит тебе на ум?
Я зажмуриваюсь и вижу платиновые волосы и красные губы.
– Да, – шепчу я. – Но мне очень, очень не хочется о ней думать.
– О ком?
Раньше я думала, что не хочу, чтобы кусок карты оказался у Дэйзи, но мне совершенно точно не хочется, чтобы им владела Элл.
– Об Элл Клэрмон, – выдавливаю я. – О дочери начальника полиции. Она училась в Лондоне, но теперь вернулась. Она много времени проводила с бабушкой и даже искала ее во время вечеринки.
– Помню ее. – На его лице отражается сомнение. – Не знаю, тот ли она человек. У тебя есть еще какие-нибудь кандидаты?
К глазам подступают слезы бессильной досады, на меня наваливается усталость. Такое чувство, будто бабушка предала меня, и это не относится ни к наследству, ни к карте. Неужели она не понимала, что мне понадобится время, чтобы пережить боль от ее утраты? Конечно, сперва ее письмо отвлекло меня и разожгло любопытство, но теперь, когда оно привело к парню, с которым, как я думала, я никогда больше не заговорю, и, судя по всему, к двум другим неизвестным, которых еще надо отыскать, оно потеряло свою прелесть. Такое ощущение, будто мне предстоит прочесать весь город в поисках подсказок.
Мне хочется вернуться домой и лечь в кровать. В собственную кровать в особняке под пуховым одеялом и со множеством подушек. Я хочу убраться подальше от Лео, его вопросов и таких знакомых повадок и просто оказаться одной. Хочу проспать целую вечность и, проснувшись, обнаружить, что ничего этого не произошло. И очутиться на дне рождения бабушки в прошлом году, смеяться вместе с отцом, когда он кружит меня в танце по гостиной.