Роман подошел, тронул ее. Она была словно врыта.

– Сильнее! – приказал старец.

Роман налегся сильнее, лежак стал поворачиваться, а стены расходиться. Образовалась достаточная щель. Монах движением руки призвал его идти за ним.

Помещение это было небольшое. Посреди стоял столик, на нем неопределенного цвета чаша. Но что поразило Романа: он не увидел ни свечей, ни факелов, а комната была озарена неизреченным светом. Роман упал перед ней на колени. Молитв он еще многих не знал, но благодарил Господа нашего Бога от всей души. Наверное, монах счел его поклонение достаточным и положил свои костлявые пальцы на его плечи. Роман понял и поднялся. Монах подошел к чаше. Трепетным движением он взял ее в руки и подал Роману, который с благоговением на лице принял этот святой дар.

Глядя на чашу неотрывным взглядом, Роман не нашел в ней ничего необычного. Он слышал, что она якобы украшена дорогими каменьями, сама из чистого золота. Ничего подобного. Он поднял удивленные глаза на монаха. Тот понял его, усмехнулся:

– Многие представляют себе, что это весьма дорогая чаша. Она бесценна. Тебе известно, как Христос относился к богатству?

Роман покраснел и ничего не ответил. Монах не без нравоучительного тона заговорил:

– Христос, встретив богатого юноша, сказал ему: «Если хочешь быть совершенным, продай свое имение или раздай его нищим и будешь иметь сокровище на небесах. Тогда ты можешь следовать за мной».

Этим Христос показал, что он чурается разного богатства, показывая миру свою скромность, невзыскательность, кротость.

Другими глазами после этих слов посмотрел Роман на эту чашу.

– И что мне с ней делать? – держа в руках, боясь сделать шаг, стоял он с этой чашей, вопросительно глядя на монаха.

– А с ней ничего не надо делать. Главное, беречь в строжайшей тайне.

Роман понял.

– А могу я об этом рассказать друзьям, с которыми я приехал ее искать?

– Им – можешь. Но их предупреди о тайне. Я дам тебе одну вещицу, ты ее туда и положишь.

Он подошел к кровати и вытащил из-под подголовья свернутую в квадрат какую-то материю неопределенного, даже отталкивающего, цвета. Когда развернул, то материя оказалась мешком.

– Ложь, – приказал монах, раздвигая борта этого мешка.

Роман осторожно опустил туда чашу и принял мешок из рук монаха.

– А отчего за ней такая охота? – спросил монах. – Но им надлежит знать, еще раз скажу, что в руки она попадет только тому, кого выберет сам Господь.

Роман улыбнулся.

– А как он узнает?

– Узнавать не надо, сам Господь выберет того, кто ему угоден.

– Нет, – не согласился Роман, – искать надо. Если бы я не поехал искать, кто бы ее нашел.

– Тот, кому она предназначена! – повторил монах и сказал: – А теперь ступай. Сюда не приходи. Знай, отсюда дорогу ты найдешь, а сюда – нет, как бы не искал. И помолись завтра за меня, ибо меня не будет.

– Да нет, – махнул рукой Роман, – ты еще поживешь.

– Помолись, – требовательно произнес монах, а потом добавил: – Ступай. Да хранит тебя Всевышний! И помни: строжайше береги тайну.

Вернер, узнав о гибели соперников, подумал и решил, посчитав, что те избрали более подходящее место для поиска, перебросить своих людей на их место. Человеку, которого он ранее посылал следить за соперниками, поэтому знавшему хорошо дорогу, приказал вернуться и посмотреть место, где можно будет разбить лагерь.

Каково же было удивление Вернера, когда тот неожиданно быстро вернулся и рассказал ему, что те оказались живыми и продолжают поиск. По мере его рассказа Вернер сильно раздражался. Здесь, во Франции, ему сильно не везет с первых шагов. Откуда взялся этот капитан? «Кстати, где же мой Эренфрид? Если и он будет неудачником, то просто беги отсюда. Этот Вольф взял бы замок… все было бы по-другому. И эти, не кстати, ожили. Надо им помочь вернуться в тот, внезапно ими покинутый, мир. Но прежде всего, требуется узнать, что им удалось за это время накопать. Если их не напугало временное заточение, значит, что-то заставило их остаться. Скорее всего, они почувствовали, что подбираются к находке. Надо осторожно за ними следить. Не дай господь их спугнуть. Подберу людей понадежнее. С двумя труда не будет расправиться. Ладно, хорошо, – думал он, – если удасться завладеть этой чашей, как же мне поступить с графиней? Можно отвести ее в мой замок. И это сделает Руссинген. Ей же подсыпать сонного порошка, когда она окажется в замке и узнает, что ее мужа нет в живых. Я думаю, она не сильно будет упираться и требовать своего возвращения. А я тем временем, сдав чашу, получу свою долю награды и, ссылаясь на ухудшение здоровья, сниму с себя рыцарские обязанности. Почетные проводы и конец жизни будут самыми счастливыми. Обладать такой женщиной – это высшее счастье на земле». И он немедля послал назад своего соглядатая, а сам стал потихоньку готовиться к исполнению задуманного. Для этого приказал вернуть Руссингена, а Вольфу – готовить людей, которые по первому приказу привезли бы ему драгоценную чашу. После такого продуманного, как казалось ему, намерения, помешать выполнению ничего не может.