Но, на мое счастье, город словно вымер, и мне не попадались не только прохожие (какой дурак, кроме меня, пойдет гулять по грязному апрельскому льду?), но и машины в этот час уже были более чем редки. А городской транспорт в такие часы уже практически не ходит.

В принципе, какой-нибудь случайный свидетель мог видеть, как странноватый, явно слишком легко одетый для начала апреля мужик в шляпе (какая-нибудь слишком рано проснувшаяся и мучимая похмельем пропащая пьянь?) перешел залитую весенней водой трамвайную линию, лавируя между хаотично припаркованными машинами, прошел через двор, по дороге между домами и забором школы № 86, потом перешел дорогу у перманентно запертого входа на стадион «Нефтяник» и наконец углубился в парк Победы, оставив слева торчащие из снега березы и лиственницы, а справа – фундаментальный забор, за которым маячили во тьме малое футбольное поле, здание бассейна (в последний год закрытого на ремонт) и длинный ангар, когда-то выстроенный для упражнений в пожарном многоборье. Спустившись немного ниже, неизвестный в шляпе оказался у памятника морякам в виде установленной на бетонное основание отпиленной в процессе утилизации от атомной подлодки проекта 671 (по-моему, именно такая лодка изображала американскую в старом фильме «Случай в квадрате 36–80») рубки со всеми полагающимися перископами и прочими выдвижными устройствами – видимо, для точного наведения и окончательной привязки аппаратуры временной переброски моим работодателям, как обычно, требовалась крупная масса металла. Левее рубки просматривался в темноте толстый то ли столб, то ли колонна с барельефами известных российских адмиралов (в число которых почему-то затесался царь Петр I, видимо, как основатель буквально всего на Руси, включая и флот), мокрые учебные торпеды и памятник «тем, кто ждет моряков», в виде некой бронзовой бабенки, символизирующей непонятно кого. С равной долей успеха можно было бы считать, что это гриновская Ассоль или просто какая-нибудь абстрактная «рыбачка» – скульптор был явным халтурщиком и избытком художественного таланта не страдал.

Далее неизвестный (то есть я) прошел мимо рубки подлодки и, повернув направо, стал спускаться по бетонным ступеням ведущей в сторону бассейна недлинной лестницы. А, переступив через третью ступеньку, неизвестный неожиданно исчез, просто растворившись в воздухе. Собственно, с этого все и началось.

Окрестности города Брезно. Словакия. 4 августа 1944 г.

Когда я открыл глаза после пронизывающей сырости апрельской ночи, вокруг было тепло и солнечный свет причудливо играл в зеленой листве деревьев – конец лета, благодать, леса еще толком не начали желтеть. В чаще вокруг меня одуряюще пахло свежей и прелой травой, смолой, медом и какими-то цветами, в воздухе жужжали насекомые, слышались и голоса каких-то птиц. Например, по специфическому свистящему треску я понял, что мое появление шугануло любящих тишину сорок. А раз они всполошились, значит, человека давно не видели. Это было хорошо – свидетели мне точно не требовались. Немного осмотревшись, я понял, что, судя по всему, попал куда нужно. Слева, где-то у самой линии горизонта смутно маячили за деревьями невысокие то или хребты, то ли сопки, поросшие лесом. Надо понимать, словацкие Рудные горы. Если это было так, мне следовало в точности соблюдать инструкции Блондинки и идти направо – сначала подобрать оставленную работодателями закладку с документами и прочими «причиндалами первой необходимости», а затем выбираться через лес к дороге. Нужный мне городок Брезно должен был находиться километрах в десяти южнее места моего появления.