Самым удачным местом для побега девушка признала задворки эртановой пивоварни. Длинное, высокое здание заслоняло часть стены от улиц, и никто не заметит отважную лазутчицу. Настораживало только одно – дверь пивоварни была слегка приоткрыта, и знахарка осторожно заглянула в помещение. Вдоль стен выстроились здоровенные бочонки с пивом, на высоких столешницах чередуются кувшины с суслом и жбаны с мёдом, под ними – пузатые ячменные мешки, в тёмном углу бесформенной тушей валяется бурый лохматый тулуп. И ни одной живой души.
– Эртан… Эртан! – тихий зов так и остался без отклика.
«Наверное, дверь забыл закрыть!» – решила Алесса и окинула ненавидящим взглядом сверкающие на солнце ледяные пики. Тонкие девичьи ноготки удлиннились, заострились и окрепли. Знахарка с размаху вонзила в дерево изогнутые когти правой руки, и чуть пониже – левой. Напрягла мышцы, подтянулась…
– Ты куда это собралась, а? – раздался звонкий насмешливый голос.
К счастью, Алесса не успела забраться высоко, иначе её пятой точке пришлось бы куда хуже, но заливистый дружный смех здорово ударил по кошачьему самолюбию. Знахарка обернулась и злобно сверкнула глазами на хохотушек. Ну, конечно, Берта да Лушка – две подруги-неразлучницы!
– Алесса, ты чего на стену кидаешься, белены, что ль, объелась? – пробасила луноликая Лукьяна.
– Да вот, Лушка, за снегом в лес пошла, да Бертин полюбовничек ворота запер, – посетовала знахарка.
Берта покраснела и уткнула нос в серенькую пуховую шаль, но Лукьяна, подбодрив подругу тычком под рёбра, весело поинтересовалась:
– Так ты, ведунья, зимой снега сыскать не можешь, ась?
– Могу! Да ведь я тебе водичку от прыщей на лесном настаиваю! Другой с таким выводком не справляется… Весна-то наступит, пойдёшь себе жениха приглядывать, да сызнова с прыщом на носу и останешься!
– Чаго?! Я тебя щас так распишу, что за кикимору примут! – трубно заревела Лукьяна и, подкатывая рукава к локтям, пошла на знахарку.
– Давай-давай! – вошла в раж Алесса. – Косу на воротник общиплю, зубы на ожерелье повыбью!
Она потихоньку пятилась к пивоварне, намереваясь хорошенько припечатать противницу носом о косяк. Страх уступил место боевому азарту, и даже осторожная пантера потирала мохнатые лапки. Дверь за алессиной спиной тихонько скрипнула, но девушка не обратила на это внимания.
– Ой, девоньки, может не на… – начала было Берта, и осеклась.
– Мама! – пискнула Лушка, округлив глаза и тыкая пальцем куда-то повыше знахаркиной головы.
– Думаешь, поверю?! – задорно выкрикнула Алесса. – Давай-давай, подходи, я легонько!
– Р-р-р?..
Алесса обернулась. Задирать голову пришлось очень долго… Затуманенные кровью глаза смотрели на неё сердито и как-то недоумённо.
– Мама… Тулупчик ожил…
Глава 5
Страж обвёл горожан взглядом, исполненным невыразимой печали и скорби. Он стоял на помосте посреди бушующей толпы, подобно рыбаку на утлом плотике, застигнутому в море непогодой. Когда жители услышали о гибели Агафьи, то многие радостно загомонили. Известие о воротах эффект произвело обратный.
– Как же так? Зачем запирать-то? Мы с жинкой всю зиму рук не покладали, кому ж теперь товар сбывать, ась? – по-бабьи жалостливо причитал горшечник Игнат, обнимая дородную «жинку» за туго обтянутые белой дублёнкой покатые плечи.
– А торговать с волками?! – пьяно орал Демьян. Сразу после опознания, он прямиком кинулся в церковь и поставил свечку за здравие «зверя», а потом там же на радостях напился. Теофан от возлияний отказался, и теперь был вынужден исполнять роль подпорки для валившегося с ног ростовщика.
– Так у нас по улицам зверюга хищная бродит, да? – послышался вкрадчивый насмешливый голос. – Кто ж её в город-то запустил?