Взглянув на мою находку, мужчины хладнокровно закрыли балкон, расселись в продавленные истертые кресла с деревянными подлокотниками, коих в квартире насчиталось пять штук. Из вредности я примостилась на такого же качества диване.

– Что ты тут одна делаешь? – поинтересовался полковник.

Лицо у него было, как у дитяти, ожидающего сказку, которую ему тысячу раз читали. Он всегда дает мне завраться, прежде чем приступает к допросу. Я честно поведала обо всем, связанном с квартирой. Распространяться о липовых дипломе и регистрации не хотелось, поэтому я трусливо не затронула тему работы. При уверениях в необъяснимости природы обуявшего меня ни с того, ни с сего желания побывать здесь осуждающе морщился Сергей Балков. При покаянной демонстрации договора и чужого паспорта – Борис Юрьев. Виктор Николаевич Измайлов мимику не задействовал. Бесстрастно кивал время от времени, мол, кто бы сомневался, что этим все кончится. Именно так порок и наказывают. Чем очевиднее они скорбели по мне, некогда милой и законопослушной, тем злее я становилась. Уже казалось, что в жизни не совершила ни единого дурного поступка, даже не помыслила ничего худого. И вообще, полиция во всем виновата. Распустили преступников, женщине квартиру без отвратительного сюрприза снять невозможно. Я крепилась, сколько могла, а потом выложила им последнее свое соображение.

– Лучшая защита – нападение, – согласился полковник. – Но этот вечный номер у тебя не пройдет. Еще не поняла, в какой ты опасности? Труп с балкона будут убирать. А ты, Поленька, жива, пока его не обнаружила.

– Но ведь я его уже…

– Именно, именно.

– Не пугайте меня, пожалуйста.

– Да ты пуганая, – вступил в диалог Юрьев. – Поэтому без трепета воспримешь следующее. Тебя угораздило наткнуться на останки господина Сереброва Николая Николаевича, коммерческого директора фирмы «Реванш», пропавшего пять дней назад. Его фото уже впаялось в нашу память, поэтому сомнения исключаются. Убийство одного из руководителей отечественной «бизнес-структуры» – это что-то. Из него не ниточка потянется, а паутина, вероятно, с другими трупами. Паспорт ты задействовала чужой, повезло. Но, если намечается крутой поворот событий, навлекла беду на потерявшую его знакомую, не исключено. Как всегда в своем репертуаре, Полина.

Я мгновенно представила себе, как убийцы едут в Нижний Новгород по невинную душу приятельницы, и взвыла:

– Так почему вы сидите? Надо срочно изъять второй экземпляр договора у хозяина! А больше обо мне никто ничего не знает!

Я сама не поверила своему голосу – он меня будто наждаком по ушам потер. Блюстители порядка соблюдали полную тишину и не переглядывались.

– Насколько я разбираюсь в людях, с Серебровым ты знакома, – веско произнес Измайлов.

– Нет!

– Не кричи, не дома. И дома тоже не кричи, – насмешливо призвал Юрьев, заменив привычный в этом выражении глагол «ори», видимо, из уважения к полковнику.

И тут меня прорвало:

– Я не дома? Я, господа хорошие, очень даже дома. В течение ближайшей пары месяцев, во всяком случае. Я внесла залог и аванс.

– Как скажешь, – нежно и печально улыбнулся Вик. – Мы уходим. А ты вызывай полицию, объясняйся. Можешь через два месяца.

– Погодите, шантажисты. Живым Сереброва я никогда не видела, клянусь. Похоже, дело обстоит гораздо хуже. Я вчера устроилась на работу в его «Реванш». По тому же паспорту. И еще мне умельцы диплом и регистрацию соответствующие сварганили.

Привставший для убедительности Юрьев рухнул в свое кресло.

– Зачем, Поля? – простонал Балков. – Пусть тебя выгнали из газеты. Но ведь собственных документов не лишили.