Сычев усмехается, остановившись на месте, и показывает мне ладони, мол, «я ничего не делаю».

– Ты что так шугаешься?

Кажется, происходящее не на шутку забавляет его, чего нельзя сказать обо мне. Моё сердце колотится, как бешеное, грозясь вот-вот выскочить из груди.

– Вон из класса… – выдыхаю я, указывая пальцем на дверь.

– Да успокойся ты, не буду я больше, – смеётся он.

– Я сказала, вон из класса! Иначе я пожалуюсь завучу и директору!

Пячусь к окну до тех пор, пока не упираюсь бедрами в подоконник. Обхватываю себя за локти, неосознанно желая закрыться. Где там носит эту Людмилу Ивановну?!

– Да ладно тебе, Танечка, ты ведь пока не настоящий учитель, – продолжает насмехаться надо мной этот малолетний гад. – Расслабься. Зачем так переживать? Думаю, разборки с завучем и директором в первый же день практики тебе нафиг не нужны. К тому же я абсолютно ничего плохого тебе не сделал. За несоблюдение субординации меня вряд ли сильно пожурят.

– Что ты хочешь от меня?! – отчаянно спрашиваю я.

– Подружиться, – пожимает он плечами, невинно улыбаясь.

– Подружиться?!

– Ну да. Видишь, мы уже перешли на «ты». А ты боялась.

– Хорошо… – Делаю глубокий вздох, стараясь взять себя в руки. – Ты правда думаешь, что можно подружиться со мной таким образом?

– А что не так? – хлопает глазами Сычев, очень натурально изображая недоумение.

– Я твой учитель! Нельзя называть учителя «Мышкой»! И предлагать знакомиться «поближе»!

– Да хватит уже строить из себя тут важную училку, Тань, – морщится он. – Ты ведь студентка на самом деле. Сколько тебе лет? Мы почти ровесники.

Я набираю в легкие воздуха, всё больше распаляясь:

– Неважно, сколько мне лет, важно…

– Мне девятнадцать. Через полгода будет двадцать, – грубо прерывает меня Сычев, не позволив договорить фразу до конца.

Сбавляю обороты, чувствуя себя слегка растерянной. Выходит, мы с ним и правда почти ровесники? Мне двадцать один… Так, стоп. Девятнадцать с половиной, почти двадцать, это ведь, кажется, слишком много для одиннадцатого класса? Он врёт? Или…

– Второгодник? – уточняю я.

– Нет. Поздно в школу пошёл. Мамочке было не до меня, пока органы опеки не напомнили, что дети должны в школу ходить.

Ух ты. Он что, из неблагополучной семьи? Или пытается на жалость мне сейчас надавить? Учитывая, как этот парень вёл себя до текущего момента, больше склоняюсь ко второму варианту.

– Это, конечно, всё очень печально, но твоя грустная история меня не трогает. Дружить у нас с тобой точно не получится. А сейчас, пожалуйста, покинь класс. Мне нужно написать отчёт по проведённому уроку.

Невинное выражение мгновенно стирается с лица Сергея, сменяясь привычной наглой ухмылкой.

– Да ты не Мышка. Ты сучка, – произносит он, обнажая белые зубы в улыбке, больше напоминающей оскал. – Люблю таких.

Чувствую, как к лицу приливает кровь. Открываю рот, да так и стою, как дура, понятия не имея, что можно ответить на подобное хамство.

На моё счастье, в этот самый момент наконец возвращается классный руководитель.

– Сычев, а ты что здесь делаешь? – строго интересуется она, переключая на себя внимание Сергея.

– Уже ухожу, Людмила Ивановна, – обезоруживающе улыбается он ей.

И неспешной походкой покидает класс. Лениво толкнув кулаком дверь, прежде чем выйти.

Мышка… Мышка… Таня… Танечка…

Мысленно пробую её имя на вкус. Снова и снова. Как заведённый. Эта практиканточка раскроила мне башку.

Сука, как можно быть такой красивой? Откуда она вообще взялась?

Увидел её там, в кабинете, и будто кипятком обварило. Весь мир сжался до одной точки. Все другие померкли, с кем был или хотел замутить, осталась только она. Да и не припомню, чтобы раньше я так реагировал хоть на одну другую телку. Все волосы на теле встали дыбом. Просто атас.