– Мне пора, – осторожно начинает прощаться генерал, – надо закончить дела и собраться в дорогу.

– Да, конечно, – покладисто киваю и выключаю воду. Он целует меня и выходит из кабинки, а потом из ванной, на ходу снимая с вешалки полотенце.

Я даю ему время спокойно одеться. Вытираюсь тщательно, приглаживаю расческой волосы и собираю их в короткий хвост. Распустились под водой кудри, теперь я снова похожа на себя. Бледная вся до кончиков волос. Цзы’дарийцы светловолосые, но не все такие белые, как я. Здесь в центре меня называют Мотылек. А я иногда мысленно зову Молью. Метр сорок восемь роста, на пять сантиметров ниже генерала. Но для женщин нашей расы вполне стандартно. Мужчины выше, но ненамного.

Заворачиваюсь в полотенце и выхожу. Свет от торшера выхватывает из темноты фигуру генерала в парадной форме. Он поправляет ворот кителя и идет ко мне, чтобы обнять.

– Ложись спать, день был длинным.

Разворачивается, уходит и уже в окне говорит, что скоро вернется.

Я верю, смотрю вслед улетающим огням воздушного катера и тянусь за больничной сорочкой. Спать страсть как не хочется. Но позорное желание сбежать от сновидений я давно вырвала на корню. Ну, здравствуйте, дорогие демоны, призраки и ночные кошмары. Давно не виделись. Теперь у вас много новых поводов меня помучить.

Дотерпеть до утра я не смогла. Дважды просыпалась с криками. В первый раз показалось, что на меня падает потолок, а во второй – я увидела на кровати огромного паука и решила его прогнать. Одеяло на полу, простынь комком в середине, а подушка где-то в ногах. Небо в окне темно-синее, предрассветное, весь день впереди, а я будто и не засыпала.

После Шуи хочется выпить море и съесть слона. Но придется терпеть до завтрака, которого за побег на бал меня, скорее всего, лишат. Встаю, чтобы пойти умыться, и замечаю на столике стакан с темно-красным напитком. В центре Шуи под строжайшим запретом. Считается, что мы и так буйные. Надо вылить, раз генерал забыл, пока санитары не увидели. Я беру стакан и понимаю, что не вылью. Целый стакан – это хорошая вечеринка на весь этаж. Наши не простят. Но куда его спрятать? Нарезаю круги по комнате и в итоге ставлю на пол за ножкой кресла.

Местный дрон-уборщик туповат, функции распознавания мусора не имеет. Скоро заявится, пробравшись через качающуюся створку в нижней части двери. Круглый, как таблетка, и настырный, как щенок. Будет шумно всасывать пыль и попискивать, натыкаясь на мои ноги. Я его один раз пнула, так он аварийное сообщение отправил о попытке взлома. Выслушивала потом лекцию от старшего санитара о недопустимости порчи имущества центра.

Умывшись и переодевшись в белую больничную рубашку и штаны на резинке, расправляю простынь на кровати. Проклятье! Была уверена, что рассказы о жутких кровавых пятнах после первого раза не более чем страшилка для девочек. Ошиблась. Простынь застирать надо. Не хочу, чтобы в прачечной пятно заметили даже случайно.

Странно, но за вчерашнее совсем не стыдно. Низ живота ноет от приятных воспоминаний, а губы растягиваются в улыбку.

«Жаркая была ночка», – раздается голос у меня в голове.

«И тебе доброго утра», – мысленно отвечаю я.

Своего эмоционального паразита я впервые услышала на шестнадцатом цикле, назвала Юрао и по глупости рассказала о нем матери. Родительница немедленно вызвала медиков и долго причитала, заламывая в отчаянье руки. Я тогда не понимала, что мне грозит, и с готовностью отвечала на вопросы. Да, я с ним общаюсь. Да, вижу. Нет, в комнате его нет, он здесь, в голове. Как выглядит? Как генерал вон на том плакате. В больницу на осмотр и анализы? Конечно, только сумку с собой возьму.