– А вдруг их там целое поселение таких панкообразных! Я бы предпочла что-то менее экстремальное.

– Ага, – подковырнула я, – что-нибудь такое нордическое и голубоглазое.

– Особенно сейчас для меня это актуально, – оскалилась Нашка и тут же задумчиво добавила: – Я бы предпочла, чтобы оно еще было умным и красивым…

– Богатым, эрудированным, спортивным, с двумя высшими образованиями, сиротой, – ехидно заключила я.

Нашка мстительно запустила в меня шишкой. Я ответила. Некоторое время мы с визгом носились по полянке и воевали, но быстро утомились и снова разлеглись на траве.

Похоже, дорога действительно не была особенно популярной: несмотря на мой обостренный слух, легкий ветерок доносил лишь птичий щебет и шелест листвы. Нашка, от безделья прогулявшись по округе, обнаружила куст с какими-то плодами и уговорила меня попробовать их, клянясь и присягая, что это не что иное, как дикие абрикосы. Она-де видела их в Турции и узнает в лицо. Продегустировав, я пообещала подруге в следующий раз выдать вместо кролика дикобраза: возможно, это и были абрикосы, но в данном мире они были очевидным образом несъедобны. Оставалось надеяться, что той ерундой, которую я надкусила, нельзя серьезно отравиться.

Когда стало ясно, что дальше прохлаждаться бессмысленно, мы решили идти в ту сторону, откуда приехал серолицый, но по возможности не заходить в его родное селение.

**

– Конечно, это довольно глупо, но я предпочла бы знать, куда мы идем.

Нашка неожиданно прервала почти часовое молчание, в течение которого мы сосредоточенно, но уже не очень бодро перебирали кто ногами, кто лапами.

– Туда, – вяло махнула я рукой.

– Меня это не устраивает, – внезапно заартачилась Нашка и села на обочине, всем видом показывая, что с места не сдвинется, пока не получит внятного ответа.

– Мать! – возмутилась я. – Чего ты от меня хочешь? Чтобы я тебе предоставила подробную карту местности при помощи спутниковой съемки? Извини, я не всемогуща.

– Не нужна мне карта местности, я в них все равно не разбираюсь, но я хочу хотя бы примерно знать, куда мы идем. А вдруг поблизости есть какое-то поселение с недружелюбно настроенными варварами или идет локальный вооруженный конфликт, и мы как раз появимся, чтобы получить шестопером между ушей? Или, может, тут за поворотом устроили лежбище большие злые драконы или какие-нибудь василиски, а? Взлезь на дерево и глянь по сторонам. Вон отличная разлапистая сосенка растет.

Сосенка-чудёсенка! Все бы хорошо, да пресловутые сосновые лапы начинались метрах в трех от земли. Альпинист из меня, как орган из водопроводной трубы – гулко, но до филармонии далеко. Я почесала маковку.

– Только если ты меня подсадишь.

– Опять я какую-то вспомогательную роль играю, – вздохнула Нашка. – То транспорт, то огнемет, то стремянка… Тебе не кажется, что это понижение в должности?

– Но ты же мой личный разлюбимый транспорт, огнемет и стремянка, – оскалилась я. – Пусть это греет твое уязвленное самолюбие.

– Ладно, будем считать, что греет, – неожиданно легко согласилась Нашка. – Если встанешь мне на спину, ты дотянешься?

– Нет, – честно сказала я, – на рост пожаловаться не могу, но эта чертова развилка должна оказаться хотя бы на уровне моих плеч. Вот если ты встанешь на задние лапы, я встану тебе на загривок, а потом ты меня подпихнешь лапой, только нежно, у нас может что-нибудь получиться.

– Номер бродячего цирка у нас получится! – фыркнула Нашка. – Причем из жанра клоунады. Но пока нас никто не видит, мы можем попробовать.

– Обувь снять? – поинтересовалась я, когда Нашка пригнулась к земле со стремлением стать очень плоской.