Марко промолчал. Он ратовал за скорый отъезд Джованны, но одновременно страдал все больше.

– Я уеду отсюда совсем скоро. Сейчас веду переписку с Болоньей и Неаполем. Посмотрим, куда меня определит судьба.

Лоренцо понимающе кивнул. Он держал в руках опутенки[6] и переплетал их между собой. Что-то беспокоило беспечного повесу. Марко нахмурился.

– Как Клариче? Ты больше не говоришь о ней. А ведь был так сильно увлечен, что я уж было подумал, ты, наконец, определился.

– Мы давно не виделись, – признался Лоренцо. – Все же каждый раз, как мы встречались после похищения Джованны, я винил себя и ее в том, что это произошло. И это сильно отравляет радость от встреч с ней. Словно может случиться еще что-то, пока я утоляю с ней свою жажду. Но она по-прежнему манит меня. В Клариче есть что-то совершенно свободное, легкое, как перышко. Она словно маленькая пташка, веселая и беззаботная. Но… я все чаще избегаю встреч с ней. И она грустит. Но я не могу… успокоюсь, только когда передам сестру ее мужу и налажу торговые дела.

– Которые идут все хуже?

– Да.

– Как ты думаешь, кто обладает связями и влиянием, чтобы выйти на голландцев и англичан и перекрыть вам доходы?

– Ты что, Марко, думаешь, это предумышленно? – Лоренцо отбросил опутенки, кивнул слуге и вышел с птичьего двора. Марко последовал за ним.

– Я не знаю. Но все как-то совпало с тем, что тайная помолвка Джованны была оглашена. Медичи могли так сильно оскорбиться?

– Лоренцо – нет.

– А Пьеро?

– Пьеро бы до такого просто не додумался. Нет. Или это случайное совпадение, или дело рук влиятельного, умного и хитрого человека, который почему-то обиделся на нашу семью.

– Ты лишил немало девиц невинности… Твои связи с замужними дамами скандальны. Может, это месть рогоносца?

– Или… это попытка обанкротить нас, чтобы сорвать брак Джованны. Но ее приданое мы держим, мы не настолько в отчаянии.

– Да, но богатые Альба – не то же самое, что бедные Альба.

– И все-таки Пьеро не настолько умен.

Марко не стал настаивать, но заметил, что Лоренцо в тот вечер был задумчив и хмур.

– Сестрица! – Джованна выглянула из экипажа. Валентин протянул ей букет полевых цветов.

– Зачем ты их нарвал? Ведь они завянут!

– Но некоторое время они порадуют тебя. Вот, – он стянул с шеи платок и смочил его из фляги. – Оберни концы, так они дольше продержатся.

Джованна сделала, как он велел, и вдруг задумалась, положив букет на колени.

Только сегодня она прощалась в слезах с отцом и Джакомо, покидая навсегда Флоренцию. Нервное потрясение еще не до конца оставило ее. Наверно, до самого приезда в Геную будут предательски слабнуть колени, взбрыкивать сердце, наворачиваться на глаза слезы.

Джованна ощущала себя ненужной, лишней, выброшенной. Лоренцо и Валентин всячески старались сгладить ее горе. Сидящая напротив тетушка заснула, едва тронулся экипаж. Валерия, служанка, которая сопровождала Джованну в поездке, что-то напевала себе под нос. Голос у нее был приятный, успокаивающий. Разморенная жарой и духотой под опущенными занавесками в экипаже, Джованна поймала себя на том, что ее вот-вот сморит сон, ей даже хватило сил улыбнуться сквозь дрему: она сейчас похожа на похрапывающую тетушку.

Но пустота в сердце и тревога мешали отключиться. Сквозь дремоту она слышала, как переговариваются рядом с экипажем Валентин и Лоренцо.

– Я уже знаю дорогу в Геную так хорошо, что мы домчим быстрее, чем ты рассчитал, поверь мне.

– Не забывай, что ты ездил один, а у нас тут целый обоз, охрана и невеста. Женщинам нужен отдых, остановки, это не то же самое, что мчаться без остановок.