Все остальное от лукавого.

Да, именно так. Наверное, препараты серии «Зеро», способные либо подавить такого рода реакции в человеческом организме, превратив тем самым регулярно подвергаемого их воздействию индивида в бесстрашную бойцовскую тварь, либо обострить их до непереносимого человеческой психикой уровня, были разработаны тайно, конечно же, изготовлены и апробированы на людях не без участия этой самой нечистой силы… Так что Андрюше Бушмину, и в прежние времена не раз рисковавшему собственной шкурой, теперь придется и вовсе обходиться без «тормозов».

Но зато у него нынче имеются в заначке «спецкурс», «адаптированный арабский», «картотека» и еще одна любопытная хреновина, которую он обозвал для внутреннего пользования «красной точкой». А также весь его собственный опыт, знания, навыки и привычки – короче, все-все, что он нажил к тридцати годам своей неспокойной, но все же небезынтересной жизни.

Расположение оборудованной в Веденском ущелье базы они покинули еще затемно, около четырех часов утра.

– Начинаем спуск, – проинформировал один из абреков – угрюмая в бороде образина с зеленой повязкой на голове. – Иды-ыте за мной, да?! Но слэд в слэд…

Их небольшой отряд, как отметил Бушмин, насчитывал девять человек. Впереди шли Ваха Хурциев и «угрюмый», выполнявшие функции проводников, а заодно и передового дозора. За ними топала вся троица федералов, с Мафусаилом посередке. В спину им дышали сразу четверо: Асланбек Чермоев, пара его личных телохранов звероватой наружности и какой-то хрен из числа хурциевских моджахедов, он был единственным в их группе арабом.

Еще толком не рассвело, когда они на спуске преодолели «лысую» часть склона – тропинка здесь пролегла сквозь невысокие, по грудь заросли колючего полукустарника, астрагала и куршины. Все шли налегке, лишь один из охранявших Чермоева волок РПК, у остальных, включая федералов, были автоматы. Не так уж и нужен был сейчас Бушмину «калаш» – на горных тропках любая ноша со временем начинает досаждать, – ибо на собственные скудные возможности здесь нечего и надеяться. Но и без приличного ствола к нохчам, с одним лишь «стечкиным» (тоже тяжелый, зараза!) соваться было бы глупо; они просто не врубаются, как это настоящий мужчина, воин, и без хорошего оружия?

– Влэво нэ хади, – подал реплику «угрюмый». – Мины, растяжки…

Шли довольно ходко, тем паче погода с утра дарила прохладой. Временами склон набирал опасную крутизну, тогда спускались как бы по диагонали: так безопасней, да и ногам лишняя нагрузка ни к чему.

Примерно к шести утра удачно смайнались на самое дно глубокого дефиле. Минут десять шхерились в кустарнике, пока некто невидимый доложил по рации – «чужих» в округе нет. «Вертушек» в небе тоже не наблюдалось, поэтому их небольшой отряд не стал здесь дольше задерживаться: горную речушку преодолели, ступая по крупным валунам, даже не замочив ног, и тут же стали подниматься на пологий противоположный склон.

К девяти утра, малость уже запыхавшись, вышли к залегшей меж невысоких гор ложбине, на которой раскинулись изумрудные альпийские луга. Тропа как бы огибала «поляну», проходя по кромке леса – в случае появления в небе «крокодилов» можно приныкаться в спасительных зарослях.

Солнышко уже вовсю разулыбалось, рядом с тропкой ручей журчит о чем-то своем, птички в небесах щебечут – сказочные места…

– Вправо, влэво нэ ха-ади!

Как и велено, Бушмин шел след в след, приминая своими горными «берцами» упругие сочные стебли высокой, по колено, травы. Думал о своем. О том, например, что младший Чермоев крайне подозрителен и недоверчив. Вчера уже под вечер, стоя чуть в сторонке от них, Андрей засек его разговор с одним из моджахедов. Асланбеку, конечно, и в голову не могло прийти, что кто-либо из российских офицеров, включая сюда майора Михайлова, способен внятно понимать арабскую речь. Асланбек распорядился, чтобы оставшаяся часть отряда, осуществив минирование местности, передислоцировалась южнее. «Эта «база», – сказал он, – теперь для нас потеряна…»