Поодаль Демид принялся лопатой наполнять не видный из-за травы жбан, а за моей спиной постепенно приходили в себя пенсионеры-самураи. Один из них на полусогнутых нырнул в коноплю, и оттуда тут же раздался сухонький писк:

– Ямада-кун! Сайто-кун! Я Такэси нашел!

Ямада с Сайто прыгнули на голос и моментально исчезли в блеклой густой траве.

Три дня назад началось все тоже с дедушек. Вернее, с одного дедушки. Труп Шепелева выловил Ёсиро Адати семидесяти двух лет от роду, проживающий в Отару по адресу, представляющему интерес исключительно для следственных органов, да и то провинциальных. Как он сам не без пенсионерского удовольствия поведал мне, возрастная бессонница, высокие цены на рыбную продукцию в местных магазинах и слишком уж скромная пенсия привели его в начале шестого утра в субботу 6 октября на один из портовых пирсов, откуда он собирался начать закидывать в покрытые мутным белесым туманом воды нашего родимого Японского моря свой старенький спиннинг, которым он, если верить его словам, наловил уже никак не меньше десяти тонн морских деликатесов типа минтая, наваги и ложного палтуса.

Я живо себе представил, как над его нелепой камуфляжной панамой взмывает гибкая сталь, как летит в молоко тумана сверкающая в первых солнечных лучах золотистая блесна и как в предвкушении двухсоткилограммового тунца, которого в Отару отродясь не водилось, начинает Адати крутить катушку своей старенькой кормилицы. Но на этот раз традиционное субботнее удовольствие старика в гастрономический пир не переросло. Катушка крутилась все медленнее и медленнее, и когда леска встала по отношению к кромке пирса почти перпендикулярно, рыбак заглянул вниз, где увидел, как о грубо отесанные камни причальной кладки бьется облаченное в синий адидасовский спортивный костюм тело утопленника-иностранца.

Отарским ребятам сильно повезло: я в пятницу заехал на ужин к своему приятелю Сёю Накагаве в Тейне. Дзюнко, естественно, ждать ни к ужину, ни к футону не стала: с Сёю я встречаюсь редко, особенно после того, как он уволился и открыл свою адвокатскую практику. А тут вдруг повод возник: его старшая в одночасье превратила моего давнего знакомца еще со времен академии в деда. Не сказать чтобы Сёю, который старше меня всего на три года, сильно обрадовался этому факту, но обмыть младенца, тем более рожденного в законном браке с молоденьким адвокатиком, подвизающимся в накагавской конторе, – дело святое. Короче говоря, слава богу, мы с Сёю приняли в пятницу вечером не так много (он все-таки особой радости от причины возлияния не испытывал), чтобы субботнее пробуждение по звонку стало для меня пыткой.

От саппоровского пригорода Тейне до Отару десять минут по пустой в столь ранний час скоростной дороге, так что, когда я ворвался в отарский порт на своем лихом кауром, как уверяет меня знаток всех лошадиных мастей Ганин, коне, взращенном в конвейерных конюшнях конезавода под названием «Мицубиси», местные ребята едва успели приступить к протокольным процедурам. Я подрулил к скоплению черно-белых машин и синих мундиров, по-муравьиному копошившихся-суетившихся возле самого края пустого причала.

Навстречу мне из этого муравейника шагнул мой давний знакомый – начальник международного отдела полиции Отару майор Ивахара.

– Приветствую, Минамото-сан! – козырнул он.

– Утро доброе, Ивахара-сан! – приветствовал я его из салона машины, пытаясь нащупать в бардачке коробочку с мятными таблетками. – Не для всех, правда, как я понимаю…

– Что «не для всех»? – удивился майор.

– Не для всех доброе, – пояснил я. – Утро, я имею в виду.