– Так, значит, у вас прошла информация, что готовится засылка этого «крокодила» к нам? От русских была информация?

– Да, от русских, и было это в декабре. Мы, естественно, начали принимать контрмеры, чтобы себя обезопасить. Но если в аэропортах, как я уже сказал, наркотик найти в багаже или на теле не очень трудно, то с русскими судами – проблема на проблеме. Например, собаки наши на российских рыбных судах работать не могут. Вы знаете, русские себя их мытьем не утруждают. Зимой, когда морозы стоят, еще ничего, но вот летом на этих траулерах такая вонь стоит, что псы наши работать отказываются.

– Остается одна надежда – на матросиков, которых никаким амбре не испугаешь, так? – предположил я.

– Да. Точнее – на российскую экономику.

– В смысле?

– Ну, пока эти матросики от своих хозяев получают гроши, их всегда легко можно перекупить.

– И сколько вы Шепелеву платили?

– Пока по сто тысяч йен при каждой встрече.

– То есть где-то по тысяче долларов?

– Да. Всего ему триста тысяч йен заплатили уже и на сегодня очередную сотню готовили.

– Немного…

– Это за так! Просто прикорм! Чтобы приехал, отзвонился, доложил, что жив-здоров, продолжает смотреть во все глаза и слушать во все уши. А вот если бы конкретную информацию выдал – номер каюты, имя матроса или пассажира, в какой сумке что лежит или под каким матрасом, то на этот случай мы в запасе имеем уже, скажем, миллион йен.

– Значит, миллион свой вожделенный бедный Шепелев так и не получит.

– К сожалению… Мы его с таким трудом купили! Это же «Анна Ахматова» – круизное судно, публика богатая, матросы тоже не самые бедные! Нам повезло, что он первый год на нем ходит, да еще и до денег жадный оказался.

– Не самый редкий среди русских случай, – заметил я. – В прежние три раза он что-нибудь вам сообщал?

– Конкретного ничего. Он сам из Приморья – в смысле живет там, а теплоход из Ванина ходит. Это уже…

– … Хабаровский край.

– Да, Хабаровский. Или даже край света.

– Лучше все-таки край, чем конец, – сказал я. – Что дальше будем делать по вашему Шепелеву, Кобаяси-сан?

– Я – ничего, – отрезал капитан. – И не мой он теперь, а ваш с Ивахарой-сан. Мне он живой нужен был, а в виде трупа он для меня никакого интереса не представляет. Все наши с ним прежние отношения – теперь материал для ограниченного доступа. А будущих отношений у меня с ним не предвидится. Так что мешать вам искать его убийцу я не буду… Правда, как найдете его, будьте добры мне все-таки представить этого типа, хорошо?

– Как найдем – представим, – кивнул я. – Если сами до этого не преставимся…

Выйдя от Кобаяси, мы с Ивахарой спустились в подвал, где у отарских находится отдел судмедэкспертизы, и прошли к патологоанатому, занимавшемуся трупом Шепелева.

– Готово у вас, Одадзима-сан? – спросил врача Ивахара и указал на прикрытое простыней тело.

– Предварительно да, – ответил медик. – Сейчас сяду за компьютер писать, за пятнадцать минут отстреляюсь. Окончательное заключение сделаем не раньше понедельника.

– А по предварительному что? – заискивающе запел перед суровым эскулапом Ивахара. – В двух словах?

– В двух словах? Для этого русского их вообще-то шесть. Два первых удара сзади, в шею, не смертельны, сосуды не задеты, но достаточно внушительны, чтобы повалить без сознания. Четыре остальных – в спину, весьма точные, проникающие, в сердце. Умер фактически мгновенно, после первого же удара в спину, то есть после третьего в общем счете.

– Значит, от первых двух ударов в шею он в море не упал? – уточнил Ивахара.

– Нет, в море его спихнули уже мертвым, – заявил хладнокровный хозяин холодной мертвецкой.