Андрей кивнул, хотя мало что понимал, а Вадим Петрович устало спросил:

– К нам-то это как относится? Ваши протезы эти?

– Так и относится! Рабочая частота мозга – это ж не только для того, чтобы курить механической рукой или ложку держать! – вдохновленно затараторил доктор, от этого еще больше обнаруживая свой акцент.

Он явно сел на любимого конька, и с жаром продолжил:

– Возможности мозга очень велики, у разных людей диапазон частот сильно варьируется… К нам как-то девочку привезли, она каждую ночь в приступ уходила, а как матери рядом не было, то и приступов не было, и никто понять не мог, почему так? А когда мы ее сюда привезли, – Бергман указал на яйцеобразный прибор, – сначала ее в аппарат поместили – ничего. Потом мать: так она нам чуть всю систему не сожгла! Частота ее была очень влиятельна на дочь, понимаешь? Пришлось мать лечить, а не дочь, понимаешь, к чему я?

– Нет, – хором ответили посетители диковинного кабинета.

– Эх, дурни вы механические! – возопил Бергман. – Возможности мозга бывают такие, что не только протезами управлять можно без проводов, но и самолетами! Людьми! Временем! Телекинез и всякое такое, понимаете?

Чудак-доктор все больше распалялся, явно представляя себя перед аудиторией куда большей, чем пятнадцатилетний парень и старый вояка, которые украдкой переглядывались.

Андрей открыл было рот, но Вадим Петрович опять опередил:

– И что?

Бергман сел на стул, посмотрел в экран и изможденно опустил руки:

– Пока ничего, все у Андрея как у обычных людей, но есть тут какая-то ниточка… И я ее обязательно распутаю.

Доктор, прищурившись, погрузился в монитор, напрочь забыв о посетителях, пока следователь вежливо не покашлял. Бергман отлип от экрана, с удивлением посмотрел на Андрея и произнес:

– Пока все свободны, через месяц ко мне и с реальными фотографиями какого-нибудь дела, хорошо?

– Хорошо, – Вадим Петрович встал и потянул за собой мальчишку.

Провожая Андрея на электричку, следователь как-то задумчиво и невпопад произнес:

– Ты видел эту холодную рыбу?

Парень сначала не понял, что это он о Бергмане.

– Он же за свою идею, как и за деньги, мать родную продаст…

– Мне показалось, что он нормальный, – пожал плечами Андрей. – Чудаковатый, конечно. Но умный.

– Умный, да… И мы ж не просто так к нему пришли, должен он нам, – устало продолжил Вадим Петрович. – Думаешь, на какие деньги он все это купил? Это оборудование, здания… У него все помещения в собственности, а здания в центре города – бешеных денег стоят.

– Ну не знааю, – протянул Андрей, доктор ему понравился своей увлеченностью.

– Да это я так, Андрюха, мысли вслух… – вздохнул Вадим Петрович. – Не чист он на руку, он с преступниками завязан. Деньги они через него отмывают, и большие деньги. Позволяют ему свой бизнес и исследования вести, а параллельно там махинации идут.

По-видимому, следователю хотелось оправдаться за резкое высказывание о докторе:

– Прижали мы его одно время сильно, а он всех и сдал. Только там такие имена, что аж мне поплохело…

Вадим Петрович встряхнулся и перевел тему:

– Ты прости, что не отвез тебя домой сегодня, много работы, да и не поздно еще, хорошо?

– Хорошо, – просто согласился Андрей.

– И, сам понимаешь… то, что я тебе сейчас сказал – никому, понял? Доктор этот нам нужен, тебе нужен. Разобраться нам с тобой надо, что дальше делать и как быть, к чему это все приведет. Ты за последние три года сделал столько, что весь отдел не провернет. Боюсь я за тебя, за голову твою.

Такие откровенные и взрослые разговоры с пацаном были редкостью для Андрея.

– Вадим Петрович, ну что вы! – погромче возмутился парень. – Я же говорил, что все нормально со мной, не боюсь я. И никогда не боялся. Вы ж сами говорили, что мертвые не кусаются!