– Живо открой машину!

Живо не получилось. Пока Наташка натянула олимпийку, прошла вечность. Вадик открывает заднюю дверь, и я падаю на сиденье.

– Вадя, гони к центральной дороге. Они будут выезжать. Они куда-то везут моего отца!

– Черт, – он заводит машину, та, как назло, не с первого раза поддаётся, но все же там удается выехать и проехать до дороги, откуда должны поехать машины со складов.

Мы стоим чуть ли не в самих кустах. И как туда заехали непонятно. Но конспирацию никто не отменял. Хорошо, что у Вадика машина черная.

Буквально после того, как мы затерялись в листве, увидели, как выезжают несколько черных джипов и, кажется, мерседес.

Мы выезжаем следом за ними, как только последняя машина отдалилась на безопасное для нас расстояние. Вадикова девятка едет бесшумно за ними. Никто не пытается спросить у меня о происходящем, а я бы и не сказала. Я не могу даже рот открыть, после того, что узнала и увидела. Нам бы в милицию поехать, да кто мне поверит? Несовершеннолетней девчонке, которая незаконно проникла на клад самого Астархова?!

– Они сказали, что едут к озеру. Которое здесь, недалеко.

– Это то, про которое родичи страшные байки рассказывают?

– Да.

Вадик резко тормозит и разворачивается прямо на перекрестке в сторону поселка.

– Что ты делаешь? – пихаю его в плечо с заднего сиденья.

– Мы туда не поедем.

– Они везут моего отца к озеру!

– Детка, тогда я сочувствую. Твой отец нежилец.

– Да что ты говоришь? А ну, живо разворачивайся!

– Насколько мне известно, там оборотни убивают провинившихся людей.

– Откуда ты это знаешь?

– Оттуда. Ленка, тебе сейчас надо гнать домой, собирать вещи, и агитировать мать на переезд. Желательно сегодняшним ночным рейсом и не минуты позже. Поняла?

Вадик давит на газ, пока я молча дрожу и пускаю слезы.

Мама, мамочка… да она никогда не уедет и не бросит папу вот так. Будет отбивать все пороги милиции, лишь бы помогли. А ведь не помогут. Никто не поможет.

– Останови машину. Вадик, останови машину!

– Ну чего еще? – едва затормозив, я открываю дверь и выбегаю из машины. Вадик выбегает следом, догоняет меня и хватает за руку.

– Лена не дури. Пожалуйста!

– Я не могу его оставить! Это же мой отец!

Руки дрожат, сердцебиение как после соревнования по кроссу, и страх. Дикий и отчаянный. Вадик прижимает меня к себе и гладит по спине. Впервые меня обнимает парень. В любой бы ситуации я этому возрадовалась, но сейчас меня трясет от паники. От безысходности.

Он теплый, и пахнет сигаретами, а еще Наташкиными вонючими духами, и это, как ни странно, отрезвляет меня и заставляет собрать сопли, и отстраниться от парня.

– Я пойду туда! У меня есть пистолет! – поднимаю рубашку и показываю торчащий из штанов ствол.

Вадик как ошпаренный отпрыгивает от меня.

– Я не собираюсь себя и Наташку подвергать опасности из-за того, что твой отец накосячил. Нефиг было связываться с оборотнями. Каждый знает, что дружбы с ними нет. Кто свяжется с двуликими, тот найдет свою смерть раньше.

– То есть, вы бросаете меня? – Наташка подходит ближе и прячется за Вадиком, держась за его руку, тем самым обозначившая кто ей дороже.

Я смотрю на нее. На ее лице испуг, Вадик в недоумении, а во мне разгорается злость. И я разворачиваюсь и бегу по дороге, следом за машинами.

Бегала я быстро, и выносливость у меня одна из самых лучших в области, если умудрялась занимать призовые места на соревнованиях.

Свернув с дороги, продолжила бежать по лесу. Спотыкалась, падала, калечила свою кожу об кусты, разрывала одежду, но бежала. Бежала ровно до тех пор, пока не осознала, что заблудилась.

Все это похоже на ужасный сон. Он ведь должен закончиться. Должен же?