– А чё это с ним случилось? – наигранно вскричал скунс. – Не иначе, девушки обидели! Ах, какие девушки суровые, нам со Стасиком страшно!

– Ладно, Жиря, с девушками в другой раз позаигрываешь, – спохватился бородатый. – А сейчас бери нашего Вовика и пошли домой.

– Куда «бери»? – удивилась Аллочка. – Он без сознания, сейчас скорая приедет. Ему в больницу нужно обязательно.

Скунс Жиря нервно оглянулся и зачем-то сунул руку в карман. А Стасик шагнул к нам, и глаза его злобно сощурились.

– Короче, метёлки, пшли вон! Не ваше это дело – скорая, больница… Парня мы забираем, и чтобы ни одна душа…

Я вскочила на ноги, собственным телом закрывая беспомощного красавца. В этот момент я поняла, что никакой он ни друг Стасику и Жире, а, скорее всего, их жертва. Сами, небось, его ночью избили, а теперь пришли следы заметать. Так что отдавать несчастного им в лапы было никак нельзя.

Я ещё успела заметить, как рука Аллочки потянулась к брошенному мной на одеяло мобильнику, и тут из-за угла дома появились, наконец, наши защитники. Первым торжественно нес здоровенные портняжные ножницы папуля, за ним шагал Борька с пригоршней разномастных зажигалок, а завершал колонну дед с секатором и маникюрным набором. Но это мы уже потом разобрались, что они приволокли. А в тот момент мы только заметили, как вытянулись физиономии непрошенных гостей – они явно прикидывали, стоит ли связываться с тремя мужчинами, вооруженными ножницами и секатором, и двумя девицами, хоть и слабыми, но наверняка жутко визгливыми. Да ещё я наклонилась за сломанными граблями.

Смею надеяться, что именно это заставило нахалов обложить нас напоследок матом и довольно прытко удалиться. Когда они с шумом скрылись внизу, я показала им вслед кулак и подумала, что сегодня мне опять придется поправлять грядочки и посыпать дорожки. Эти слоны взрыли своими копытами, все, что ещё оставалось целым в нашем садике. Правда, не знаю, есть ли у слонов копыта…

– Кто это был? – вопросил Борька.

– Соседи наши, – меланхолично отозвалась Аллочка.

– Редкостные грубияны, – заключил папуля и многозначительно посмотрел на меня. – Алиссандра, не вздумай заводить с ними романы!

– Не вздумаю, – охотно согласилась я. – Тем более, оба не в моем вкусе.

Дед задумчиво пощелкал секатором и резюмировал:

– В её вкусе вот этот! – Закругленные стальные челюсти секатора указали на распластанного у моих ног брюнета. И в этот момент раненый пришел в себя и открыл глаза.

Глаза оказались синими, словно июньское небо. Я, готовая уже лицемерно возразить дедуле, замерла с открытым ртом. Брюнет с синими глазами, черт меня раздери!

– Я тут? – поинтересовался очнувшийся красавец и обвел нас затуманенным взором.

– Тут, тут, – подтвердила Аллочка и придержала пытающегося поднять голову пациента. – Лежите, вам нельзя шевелиться.

– А тут все кто? – продолжал вопрошать незнакомец. Потом задумался, морща нос, и добавил несколько слов по-английски. Язык-то я узнала, но вот смысл… Проклятие, и почему у нас в школе преподавали французский!

– Так ён нерусский, – констатировал дедуля.

– И с чего это ты, дед, начал вдруг выражаться, как колхозный подпасок? – удивился Борька.

– Я русский тоже! – горячо возразил брюнет. – Бабушка! Софья Павловна!

– Бабушка, говоришь? А сам-то откель? – откашлявшись, прокурорским тоном поинтересовался папуля. Мы все дружно уставились на него, потрясенные заразностью деревенского сленга.

– Откель? – удивился раненый. Потом в его глазах блеснула догадка, и он сообщил. – Ландон. – и, подумав, добавил: – Оттель.

– Ага, теперь ясно, из Англии. А к нам на участок как попал? – внес свою лепту в допрос Борька.