– Никаких сообщений для СМИ, пока я, Валери или кто-нибудь из моей команды предварительно не прочтет и не одобрит ваше заявление. Эту новость следует хорошенько подготовить. И верните мой телефон, в такое трудное время я должен быть на связи. Да, и еще: пусть все присутствующие – обслуга, полиция, гости – подпишут соглашение о неразглашении. Я не позволю, чтобы таблоиды вывернули все наизнанку или какой-нибудь продажный коп набил карманы, продав снимки мертвой Кей-Ти. Я слышал, вы собираетесь везти ее в морг, так вот забудьте об этом!

– С какой стати?

– Я сам найду эксперта, обратимся в частную контору. Господи Иисусе, да вы представляете, сколько отвалят таблоиды за фото голой Кей-Ти Харрис на столе в морге?

– Вы закончили?

– Да. Я хочу…

– Погодите со своими хотениями. Пока я не мирандизирую вас, закройте рот покрепче и молчите.

– О чем это вы? – ошарашенно воскликнул Стайнбергер и посмотрел на Миру: – Она что, спятила?

– Джоэль, успокойтесь, – сказала Мира, а Ева тем временем зачитывала Стайнбергеру формулу Миранды. – Передохните и дайте ей выполнить свою работу.

– У меня тоже полно работы! Все причастные к этому чертову делу требуют, чтобы я уладил все в лучшем виде.

– Вам ясны ваши права и обязанности? – спросила Ева.

– Не смейте обращаться со мной как с преступником! – Он сложил руки на груди. – Я буду говорить лишь в присутствии своих адвокатов.

– Отлично. Позвоните им и пригласите проехать в управление. Без проблем.

– Вы не посмеете…

– Еще как посмею. – Ева стукнула жетоном о стол. – Я здесь главная! Мой жетон и мертвая женщина на крыше дают мне право распоряжаться! Можете дать показания здесь и сейчас, либо отправиться в Центральное управление и дождаться своих адвокатов. Выбирайте.

– Сбавьте тон, не то я свяжусь с вашим начальством.

– Офицер Уитни, уведите его.

Стайнбергер слегка побледнел и шумно вздохнул:

– Поймите меня правильно, это мой проект и мои люди. Я лишь пытаюсь их защитить.

– А я пытаюсь выяснить, каким образом женщина, с которой мы все ужинали, оказалась в бассейне лицом вниз. Я выиграла. Выбирайте, Джоэль: либо тут, либо в управлении.

– Ладно, ладно. Чего вы от меня-то хотите? Никто из нас ничего не делал с Кей-Ти. Всем ясно: это был несчастный случай. Ни к чему, чтобы СМИ прознали о том, что она напилась. Я стараюсь защитить Конни и Раундтри, потому как она напилась и умерла в их доме.

– Вы поднимались на крышу сегодня?

– Нет.

– У вас были разногласия с покойной?

– Нет.

– А вот это – явная ложь! Или вы единственный из присутствующих, кто с ней ладил.

Стайнбергер поднял руки в примиряющем жесте и снова вздохнул:

– Я не отрицаю, что порой с ней было нелегко. Ведь она актриса! Актеры в каком-то смысле как дети, причем в большей степени, чем вы можете представить. Кей-Ти была проблемным ребенком. А я прекрасно лажу с людьми, особенно с творческими личностями и проблемными детьми. Иначе я не стал бы тем, кто я есть.

– Насколько я понимаю, пьяная Кей-Ти бывала просто невыносима.

– Именно такого рода сплетен я и пытаюсь избежать, – вздохнул он. – Пить она не умела, да и характер у нее не сахар. Кей-Ти была не очень-то счастлива, но работе отдавалась с головой. И я никому не позволю пятнать ее имя!

– У вас с ней были конфликты?

– Не то чтобы конфликты… Как я уже сказал, она была не очень-то счастлива и поэтому вечно жаловалась на сценарий, режиссуру и партнеров по съемкам. Актеры часто приходят ко мне с подобными проблемами.

– И что вы делаете в таких случаях?

– По обстоятельствам – стараюсь сглаживать углы либо проявляю твердость. Кей-Ти понимала, что, если не будет идти мне навстречу, это отразится на ее карьере. Хотя она была отличной актрисой, незаменимых людей нет. Да, сегодня вечером она не сдержалась и вела себя недопустимо. Но что поделаешь, с кем не бывает! Я собирался поговорить с ней об этом завтра и убедить ее лечь в клинику или записаться на курсы управления гневом. Иначе…