– Девяносто и три десятых, – ответил первым Пол. – Восемнадцатый в общем списке.

– Неплохо, – отозвался Михаэль. – Хотя ты мог бы по поводу результата и не переживать!

Пол скривился, словно проглотил что-то очень горькое, но развивать эту тему не стал. В их компании он был белой вороной, так как являлся сыном богатых родителей, что автоматически гарантировало ему хорошее будущее. Он и поступал-то в Академию только по той причине, что у прошедших военную службу (а космолетчики были приравнены к этой категории граждан) были выше шансы на блестящую политическую карьеру.

– А у тебя какой результат? – посмотрела на Михаэля Катя.

– Восемьдесят четыре и три сотых, – не очень весело ответил ей парень. – Сто сорок шестой в списке, – после небольшой паузы добавил он.

– Вот черт! – выругался Пол и сочувствующе похлопал друга по плечу.

На первый курс Академии принимали семьсот двадцать семь человек. Почему именно такое количество, никто точно не знал. Ходили слухи, что в части под таким номером служил основатель Академии, генерал Джозеф Гаррет, и к концу Третьей Мировой из пяти тысяч парней, начинавших служить в ней, осталось только сто сорок пять. И именно столько первокурсников могли рассчитывать на стипендию, хоть как-то позволявшую свести концы с концами.

– Да ладно, выкручусь как-нибудь! – произнес Михаэль, пытаясь скрыть досаду. – А ты как, Жизель?

– Семьдесят два и три десятых, – ответила девушка. – Шестьсот девяносто четвертая в общем списке. Можно сказать, повезло! – криво усмехнулась она.

Последние двадцать семь человек из числа поступивших оказывались в так называемом «грязном» классе, что означало обязанность в течение первых двух лет драить все туалеты в общежитии Академии. Не самое приятное занятие, но все же лучше, чем вовсе не поступить и пойти рабочим на один из заводов «Интернейшнл Корпорэйтед».

Вот только Жизель явно рассчитывала на более высокий результат. Ее отец умер десять лет назад, мать тяжело болела и при их уровне доходов фактически была обречена, а у девушки оставались еще два младших брата, которых как-то надо было ставить на ноги.

– Не расстраивайся, Жи! – ласково обратилась к подруге Катя. – Уверена, ты еще переведешься на стипендию. У тебя для этого есть все данные!

– Ну да, ну да! – покивала головой Жизель, а потом тряхнула своими многочисленными косичками и улыбнулась: – Надеюсь, вы уже решили, куда мы пойдем праздновать?

Что всем нравилось в Жизеле, так это то, что она никогда не расстраивалась (или во всяком случае не показывала этого). Ее друзья улыбнулись в ответ, и Пол произнес:

– Сегодня гуляем на мои! – произнес он, отчего улыбки на лицах друзей стали еще шире. Они всегда праздновали на деньги Пола, благо он имел возможность не считать их. – Полагаю, что ресторан «Парадиз» нам подойдет?

– Сто процентов! – кивнул Михаэль. – Мы ведь каждый день там ужинаем!

Звонкий смех друзей, рожденный этой фразой, был прерван писком двух коммуникаторов. Катя и Пол опустили глаза на устройства, подавшие им сигнал, и одновременно с этим табло, на котором отображались результаты, вывело на экран изображение женщины в военной форме.

– Внимание! Внимание! – разнесся под сводами Академии механически обработанный голос. – Всем поступавшим, что набрали более девяносто баллов, необходимо подняться на второй уровень к кабинету номер двести три и ждать дальнейших указаний. Повторяю …, – и женщина вновь зачитала свое обращение.

– Вас подождать? – посмотрел на приятелей Михаэль. – Мне спешить некуда!

– Я не могу! – тут же покачала головой Жизель. – Мне нужно домой. Встретимся у «Парадиза» часов в девять, идет? – ее друзья кивнули, и девушка махнула им рукой: – Тогда я побежала!