– Нас выследили, так? – вопросительно посмотрела на Маленькую Чертовку Валерия. – Сколько у нас времени?

– Десантный бот, замаскированный под прогулочную яхту, приземлился на крыше больнице четыре минуты назад. Принимая во внимание среднюю скорость выгрузки агентов и расстояние до вашего кабинета, у нас в запасе две-три минуты, – тут же произвела подсчет девочка. – Почему вы на меня так смотрите? – внезапно смутилась она.

Валерия провела рукой по лицу, стирая с него улыбку. Она внезапно вспомнила себя в молодости, вспомнила, как была счастлива, когда Охотник учил ее, молоденькую девчонку, всему, что может понадобиться для выживания в его мире, вспомнила те замечательные мгновения, когда ее жизнь висела на волоске, а она лишь смеялась, глядя опасности в лицо. Как бы Валерия не желала иного, именно те годы были лучшими в ее жизни.

– Да, ты – истинная дочь своего отца! – вслух произнесла доктор. «Как жаль, что ты слишком поздно поймешь, что он растит из тебя чудовище», – подумала Валерия и спросила: – Как я могу тебя называть?

– Я люблю, когда меня называют Маленькой Чертовкой, – улыбнувшись, ответила девочка. – Но если вам это неудобно, зовите меня Антония. Или просто Энн.

– Окей, Энн! – кивнула Валерия. – И каков наш план?

Вместо ответа Энн залезла рукой в задний карман джинсов и извлекла из него небольшой параллелепипед синего цвета.

– Все агенты носят в ухе приемопередатчик, позволяющий им держать связь между собой, – в ответ на вопросительный взгляд Валерии пояснила девочка. – Этот прибор создал мой отец. Если нажать на эту кнопочку, – Энн погладила подушечкой пальца черный куб, вздымавшийся над остальной поверхностью устройства, – то все приемопередатчики начнут генерировать электромагнитные волны такой интенсивности, что все сосуды внутри мозга окажутся разрушены в течение пяти секунд. Есть лишь одна проблема: радиус действия не превышает пятнадцати метров. Так что нам придется подпустить агентов практически вплотную.

Энн вновь прильнула ухом к двери, вслушиваясь в звуки, раздававшиеся снаружи, а Валерия вновь погрузилась в воспоминания.

Когда-то и ее Охотник учил вычленять из какофонии звуков те, что заслуживали внимания, и отбрасывать те, которые этого внимания не заслуживали.

«Помни», – говаривал он ей, – «изначально мир был погружен в абсолютную тишину. Звук родился потом. А, значит, любой звук является порождением тишины. Научись слышать ее, и ты научишься различать любые звуки и на любом расстоянии»

Валерия, как и многие другие, слышавшие эти слова Охотника, воспринимали их скептически. Но он легко мог посрамить любого скептика, так как легко различал звук бьющейся в стекло мухи за десять километров от нее.

«Как ты не сходишь с ума, слыша все эти звуки», – еще только начинаясь учиться, спросила Валерия у Охотника.

«Я слышу их, но не слушаю», – был дан короткий ответ.

– Внимание! – голос Энн вывел Валерию из размышлений. – Раз… два… три… Пошли!

Чертовка вдавила кнопку в прибор, и уши Валерии внезапно словно взорвались. Перед глазами у доктора потемнело, виски сдавило, словно голову зажали в тиски, по шее потекло что-то горячее.

– Быстро! – крик Энн мозг Валерии воспринял как шепот.

Женщина попыталась сделать шаг вперед, покачнулась, но девочка успела схватить ее за запястье и потащила за собой.

Они вывалились в коридор, где Валерия с огромным трудом отогнала темноту от своих глаз. Едва ее зрение прояснилось, как взгляд выхватил лежащих на полу детей. Они визжали от боли, но Валерия лишь видела их рты, разеваемые в беззвучном для нее и для всех крике.