Когда же они, наконец, оторвались друг от друга, у Розочки кружилась голова. Опьяненная этим поцелуем, она покачнулась и, если бы не Савелий, подхвативший ее за талию, возможно, очутилась бы на полу.

– Как прекрасно, милый… и удивительно, – только и смогла прошептать она.

– Чуденько ты мое, – прошептал Савелий прямо ей в ушко.

– Почему ты дрожишь? – спросила Розочка, почувствовав, как судорожно вздрагивает все его тело.

– Не знаю.

– Знаешь, – упрямо прошептала она. – Тебе плохо?

– Мне хорошо, – запротестовал Савелий и смущенно опустил глаза.

– Господи, какая же я дура! – воскликнула Розочка, широко раскрыв огромные глаза, покачала головой и решительно бросила: – Пойдем-ка со мной!

– Куда? – чуть напугано спросил Савелий.

– В бассейн… – Она хитро прищурилась.

– Хорошо, пойдем, – согласно кивнул он, догадавшись, на что решилась Розочка, но твердо сказав себе, что в этот раз у них ничего не будет.

В этот раз? В этот раз – нет, а когда будет? Ему вдруг пришло в голову, что он вконец запутался. Он не представлял, что ему делать, совершенно не узнавал и не понимал себя. Одно он знал твердо: пока он не имеет права допустить близость с ней. Не имеет! Только не сейчас! Он ОБЯЗАН дать Розочке возможность познать самое себя. Повзрослеть, наконец! Иначе как он сможет называть себя мужчиной?!

В бассейне, накрытом стеклянным куполом, стоял полумрак, но Розочка не стала включать свет. Она взяла Савелия за руку, подвела к кушетке и заставила присесть.

– Савушка… – тихо прошептала Розочка, держа его руку в своей и не отрывая взгляда от его лица.

– Розочка… – прошептал Савелий: в горле у него мгновенно пересохло.

– Я люблю тебя! – С надрывом воскликнула Розочка.

– И я люблю тебя, родная… – эхом откликнулся он, стараясь унять свое стремительно нарастающее желание.

Розочка вопросительно смотрела в его глаза и не могла понять, почему он ничего не делает. Неужели он не чувствует, что она сама ЭТОГО хочет? И она решила помочь: неожиданно для него, как бы даже неосознанно, она немного откинулась, слегка развела ноги и начала медленно передвигать его руку, лежащую на ее колене, вверх по своему бедру, пока его пальцы не коснулись холмика, прикрытого кружевом напитавшихся влагой трусиков.

Розочка вздрогнула, замерла на мгновение, словно оставляя для себя последнюю возможность одуматься, вернуться в детство, но к ней тут же пришли воспоминания ТОЙ ночи, ТОГО сна, и воспоминания эти были столь сладкими, столь желанными, что ей больше ни о чем не хотелось думать. Ей лишь хотелось вновь испытать ЭТИ ощущения, и тут уж никто не мог помешать: в Розочке проснулась ПРИРОДА! Она сдвинула край трусиков и, погрузив его палец между пылающими огнем, влажными, по-девичьи упругими губками, прикоснулась им к клитору.

Ощущение было таким неожиданным, что Розочка вскрикнула:

– Мамочка!

– Что? Тебе больно? – испуганно спросил Савелий, пытаясь убрать руку, но девушка и не думала ее отпускать.

– Нет, мне хорошо, – прошептала она и прикоснулась язычком к мочке его уха.

Савелию показалось, что его набухшая плоть сейчас просто лопнет, взорвется от напряжения. С огромным трудом он сдержался, чтобы не опрокинуть Розочку на спину и не начать в исступлении срывать с нее одежду. Склонившись над ее животом, он накрыл поцелуем ее раскрывшиеся розовые бархатные губки, не переставая пальцем ласкать клитор. Затем его палец осторожно скользнул чуть ниже и встретил некую упругую преграду, … Савелий почувствовал, как спазм перехватил дыхание. Казалось, еще мгновение, еще одно небольшое усилие и он…

Как хотелось сделать это движение! Но… Мог ли он?.. Имел ли он на это право? НЕТ! По крайней мере, СЕЙЧАС – нет! Он замер на миг, и в этот момент Розочка неожиданно сама выгнулась навстречу его пальцу, и если бы Савелий не отдернул руку, все было бы кончено.