Я не раз задавала себе вопрос: зачем Шафин принял Приглашение, когда он знал, как Средневековцы к нему относятся? Он не мог не знать, что они про него думают, они это публично оглашали. Даже на уроках он не был в безопасности. Однажды на истории вышел такой спор, что я испугалась за Шафина.

Мы сидели в библиотеке Беды Достопочтенного за отдельными, рядами выстроенными партами, слабое осеннее солнце проникало сквозь витражные стекла, и на черных наших плащах скакали цветные пятна. Обсуждали Крестовые походы, борьбу христиан и мусульман за Иерусалим, которая началась еще в 1095 году (подумать только, СВАШ было уже четыреста лет к тому времени).

– Кто расскажет нам о битве при Хаттине? – спросил брат Скелтон, кругленький и жизнерадостный учитель истории. – Мистер де Варленкур, в ней участвовал ваш родич, если не ошибаюсь?

Генри улыбнулся. Средневековцы не ленились проявлять обходительность, когда общались с братьями.

– Да, брат. Конрад де Варленкур.

Брат Скелтон слегка подкинул на ладони кусок мела.

– Может быть, вы расскажете нам историю с семейной точки зрения.

– Конечно, – откликнулся Генри. Он сел попрямее, и я невольно подумала: в этом черном тюдоровском плаще, когда солнце играло в его светлых волосах, он и сам будто юный крестоносец.

(«Генрих V», – произнес в моей голове голос отца, – или, может быть, «Царство небесное»[3].)

– Войска Ги де Лузиньяна сошлись с силами султана Саладина в Хаттине. Христиане уже долгое время голодали, они умирали от жажды. В поисках воды они направились к Тивериадскому озеру, и там их заманили в засаду, армия султана отрезала им путь – это была ловушка.

По мрачному выражению его лица я могла судить, что старая обида не прощена. Как это ни безумно, Генри де Варленкур все еще возмущался тем, что приключилось с его предком чуть ли не тысячу лет назад.

Брат Скелтон ничего не заметил.

– И что дальше? – бодро поинтересовался он, выше прежнего подбросив кусочек мела.

– Они порубили нас в куски, брат. Армия крестоносцев была уничтожена. Нам понадобился новый Крестовый поход. Султан завладел и Животворящим Крестом, и городом Иерусалимом.

Эти оговорки – «нас», «нам» – не ускользнули от моего слуха. Генри и впрямь воспринимал прошлое лично.

– Уцелевшие сдались, но султан не желал возиться с ними. Его люди просили разрешения покончить с христианами. В очередь выстраивались убивать. Уже и рукава закатали. – Генри злобно ткнул ручкой в блокнот. – Моего предка отпустили только затем, чтобы он поведал обо всем Ричарду Львиное Сердце. Так он и сделал. Это было военное преступление, геноцид! – Голос Генри разнесся по древней библиотеке.

Шафин, сидевший поблизости от Генри, издал какой-то тихий звук. Покачал головой, слегка улыбнулся. Мне было это хорошо видно, потому что я сидела наискосок от них обоих.

Генри метнул яростный взгляд на Шафина, глаза его вдруг потемнели. Но брат Скелтон сиял: он любил, когда ученики схватывались в споре.

– Желаете что-то добавить, мистер Джадиджа?

Шафин поднял голову, откашлялся:

– Да, при Хаттине с пленными расправились жестоко, но жестокости творились с обеих сторон. Львиное Сердце, как вы его называете, хладнокровно перерезал под Акрой три тысячи пленных мусульман. И даже не в сражении – безоружных, связанных.

– Хорошее замечание. – Брат Скелтон направил острием мела на Шафина. – Подробнее об Акре мы поговорим позже. А сейчас…

Он стукнул костяшками пальцев по доске, задел ее золотым перстнем-печаткой, послышался звон.

– Сейчас вернемся под Хаттин. Прошу вас написать короткое эссе о том, какую роль топография местности сыграла в выборе маршрута крестоносцев. И будьте добры следить за пунктуацией, в противном случае мне придется вновь напомнить вам, что предложение: «Ганнибал выступил в поход и начал войну, со слонами» и «Ганнибал выступил в поход и начал войну со слонами» имеют разный смысл.