И подобные случаи может вспомнить любой сотрудник скорой помощи.
Однажды дали нам вызов «без сознания», бабушка 80 лет.
Поднялись на 4 этаж. Там возле приоткрытой квартиры на лестнице полусидит старушка.
Никаких признаков жизни. Нет сознания, дыхания, нет пульса на сонной артерии, нет роговичных рефлексов. Бледная.
Рядом стоящие родственники пояснили, что больная страдает бронхиальной астмой, ей стало плохо, она попыталась добраться до сына, живущего этажом ниже, и не дошла.
Мы сначала подумали, что уже всё, бабушку призвали в лучший мир. Но тут вдруг старушка делает один агональный вдох и опять не дышит. И мы приступаем к работе.
В ход идут ИВЛ мешком Амбу, непрямой массаж сердца, катетеризация вены, адреналин, кислород, дефибриллятор.
Не проходит и 5 минут, как наша пожилая пациентка начинает, хоть и плохо, но самостоятельно дышать, появляется слабое сердцебиение.
Носилки. Капельница. Звонок в приёмное больницы скорой помощи.
Водитель доставил нас в стационар за 7 минут.
Сдали мы бабульку врачам-реаниматологам живую, в состоянии «после клинической смерти», хоть и с неизвестной причиной внезапной катастрофы.
Удивились врачи больницы, удивились родственники, удивились мы с моим помощником.
Казалось бы, на том свете уже прогулы записывали «божьему одуванчику». Ан нет! Воля бабушки к жизни оказалась сильнее.
И слава Богу! Пусть живет старая женщина дальше и радуется этому миру, если не будет смертельных осложнений.
И таких случаев множество в арсенале у каждого работника экстренной медицинской службы.
Пыталась я как-то выяснить, сколько процентов выживаемости больных зависит от нас, от медиков, от наших действий. И нашла сведения, что не более 10—15.
Но это, конечно, не значит, что мы можем опустить руки и положиться на волю судьбы. Медработник обязан сделать всё, от него зависящее, чтобы попытаться спасти человека. Это наш долг.
Но сам опыт подсказывает, что есть ещё Высшие силы, от решения которых зависит, будет жить человек дальше или нет. В каком-то роде – судьба.
Глава 4
Чего не могут медики?
Мы – медицинские работники, конечно, не Боги. Уж простите нас за этот казус.
Более того, мы далеко не всё можем исправить. Не всегда в силах помочь.
Например, не можем вернуть к жизни только что умершего. Не в клинической смерти, а совсем. Да и из клинической возвращаем не так уж и часто. Те, кому суждено умереть, умрут. Даже если вам кажется, что этого не может быть, ведь вот он, только что дышал, говорил, возможно даже плясал.
Может, ещё как. И бывает.
Это не значит, что мы не будем предпринимать попыток спасти, задержать его на этом свете. Будем обязательно. Но не всегда.
По вполне себе государственному закону не подлежат реанимации тяжелые хронические больные, у которых смерть – естественный исход их основного заболевания (рак 4 степени с метастазами, последняя стадия деменции, травмы с несовместимыми с жизнью повреждениями). И это, на самом деле, гуманно для такого больного. К чему продлевать страдания и причинять новые на какие-то часы, изредка – дни?
Кто-то назовет эти слова циничными. Возможно. Но они, скорее, реалистичные. Вот так вот всё устроено в этом мире. Люди умирают. Причем, абсолютно все. Раньше или позже. Большинству хотелось бы попозже. Но это, как повезет.
По некоторым данным, от медработников исход зависит процентов на 20—30. Остальное – скажем так, от воли Божьей.
Но, всё равно, стараемся.
Не можем, так прямо, взять и дать человеку новое сердце, если у него поздняя стадия сердечной недостаточности (редко можно, но это не для простых смертных). Чтобы он дышал нормально, мог спать обычным образом, а не сидя в кресле, чтобы не превращался в один сплошной отёк. Можем облегчить на время, но не вылечить.