– Даже не поздороваешься? – спросил пекарь. Он забрал кости и бросил их, прежде чем Халид успел отреагировать. – Как грубо. О, восьмерка! – Лира, которую Халид только что положил на доску, исчезла в мгновение ока.

Халид стиснул зубы. Такая погода всегда выводила его из равновесия. Дождь и сильная влажность напоминали о первых днях в Генуе, когда он уже понял, что оказался доверчивым дураком.

Первые двадцать четыре часа, проведенные Халидом в Генуе, прошли так.

Он проснулся до рассвета в крошечной мансарде одного из многочисленных борделей синьора Траверио. Это была беспокойная ночь. Он привык к жизни на корабле, и неподвижность суши не устраивала его. Его раздражали шум и суматоха внизу и стук дождя по крыше, поэтому его сон был прерывистым, полным странных видений. Превозмогая тошноту и головную боль, он совершил молитву, но день от этого не стал лучше.

Халида вызвали в контору синьора Траверио недалеко от гавани. Расположившийся в залитом солнечном свете кабинете, синьор Траверио усмехнулся, бросив взгляд на его землистое лицо.

– Скоро освоишься, мой мальчик. – У Халида не хватило смелости сказать, что он сомневается. Он кивнул в знак благодарности, когда его щедрый новый работодатель всучил ему хлеб и сыр и вызвал человека с рассченной бровью, приказав ему показать Халиду город. Так Халид впервые отправился узнавать Геную.

Это был тесный город. Стены, здания и улицы, узкие и темные, давили на него со всех сторон. Вонь гниющей рыбы витала в воздухе, куда бы он ни пошел, и ее ничуть не заглушал мелкий непрекращающийся дождь. Ему казалось, что он неплохо знал язык, но от местного диалекта звенело в ушах. Все происходящее выглядело ошеломляюще мрачным, не похожим на те грандиозные, яркие приключения, о которых рассказывал синьор Траверио в Тунисе. Но это только первый день, успокаивал себя Халид. Наверняка все наладится.

Но к тому времени, когда ему подкинули первое задание, ничего так и не изменилось. Полный липкой сутолоки день клонился к вечеру, когда проводник Халида немногословно сообщил ему, что Халид будет вышибалой в одном из игровых залов синьора Траверио. Он не объяснил Халиду, что игорный зал не был «залом» в традиционном понимании этого слова. Синьор Траверио приобрел несколько обветшавших кораблей у одуревших от пьянства старых капитанов. Эти посудины не выдержали бы долгого морского путешествия, однако могли отплывать достаточно далеко от берега, чтобы местные стражи порядка не могли до них добраться. Там жители Генуи, жаждавшие провести вечер, проигрывая свои денежки дилерам синьора Траверио, могли беспрепятственно этим заняться.

Его обязанности были просты, как сказал ему его проводник. Стоять. Смотреть. А если кто-то начнет буянить – выбросить в океан.

И он не преувеличивал. Халид провел всю ночь на ногах, наблюдая, как и говорил тот человек. В океан никого бросать не пришлось, но две драки он разнял. По большей же части…

По большей части Халид просто слушал волны.

Он не понимал, чего ему не хватало, пока не услышал их снова. Волны стали для него колыбельной, унимая биение сердца, когда паника грозила задушить его. Они стали эхом Туниса. Ровные. Успокаивающие. Они сглаживали неровности его сознания прохладной зеленой водой. Они обещали покой, спасение от хаоса Генуи.

Когда Халид закончил дежурство, над горизонтом забрезжил рассвет. Он не спал целые сутки, но чувствовал себя бодрым, воспрянув духом после пребывания на воде. Если работа на синьора Траверио будет такой, то, возможно, он не зря покинул Тунис. Поэтому Халид спокойно забрал у смотрителя зала два мешка монет – всю ночную выручку – и поплыл обратно к берегу, чтобы доставить деньги в контору синьора Траверио.