– Деда, ну ты же там был и сам все видел! И дома, и улицы… Все красивее! Музеи, театры совершенно другого уровня…

– Музеи… Театры… – передразнил он ее. – Ты, думаешь, будешь каждый день в них ходить? Да только туристы туда ходят! А жителям этого ничего и не надо. Им бы просто выжить, да от голоду не помереть!

– Неправда, там люди хорошо живут! – возмутилась Фая.

Ей вспомнились шоколадные плитки «Алпен Гольда» в лакированном шкафу и чаша с виноградом и персиками на кухне у Лебедевых. Однако дед, похоже, имел другое представление о жизни петербуржцев, поэтому занервничал, потерял самообладание и повысил голос:

– Ты сама-то, что ли, от хорошей жизни сюда жить приехала? Или думаешь, там сейчас лучше стало? Да еще хуже! Бабка твоя, Елена, еле-еле концы с концами сводит!

– Не все же живут так, как она, – не отступала Фая. – Дядя Сережа, кстати, теперь стал лучше зарабатывать.

– Да где лучше-то? – распалялся дед. – Корабль его не то утопили, не то на иголки пустили, потому что денег на содержание у государства не нашлось. Разве это дело, когда бывший военный, который, кстати, достойно служил и на хорошем счету во флоте был, уволился из военкомата и работает в охране на каких-то частников?! Может, конечно, у них в семье теперь чуть лучше с финансами, я не знаю… Только они местные! Знают как да чего. А ты приедешь – без роду, без племени, из какой-то Бурятии, – что делать-то будешь?

– Учиться буду, – буркнула Фая.

– На кого?

– На журналиста.

– Ялэ-ялэ… – подала голос Вера Лукьяновна.

– Журналиста? – севшим голосом переспросил дед.

Судя по его реакции, слышал он об этом впервые, а значит, бабушка ничего ему не рассказала. Вероятнее всего, потому, что не посчитала намерения внучки достаточно серьезными.

– И что тебя надоумило поступать на журналиста? – въедливо осведомился Михаил Васильевич.

К вопросу о причинах, побудивших ее выбрать эту профессию, Фая подготовилась и бойко пустилась в объяснения, очень стараясь выглядеть уверенной:

– Понимаете, я давно заметила, что мне очень нравится писать сочинения и что вообще больше всего остального люблю читать и писать. Сочинять, анализировать прочитанное, переводить или просто подбирать слова. Короче говоря, работать с текстом. Поэтому хотела пробовать поступить на сценариста или журналиста. Потом подумала, что для сценариста, наверное, все-таки талант нужен, призвание к творчеству, я ничего такого не чувствую. Так что склоняюсь к журналистике. И потом потребности в журналистах больше.

Михаил Васильевич чертыхнулся, убрал салфеткой выступивший на лбу пот и продолжил педантично засыпать Фаю вопросами:

– Ну и что тебе известно о журналистах? Ты видела вживую хоть одного? Чему их учат? Какая у них потом жизнь? Легко ли им работу найти? Сколько они на ней получают?

Она молчала, удивляясь тому, что, точно не сговариваясь, дед с бабушкой рассуждали абсолютно одинаково и пытались ее отговорить, используя одни и те же доводы.

– Вот видишь! – назидательно ткнул в ее сторону указательным пальцем Михаил Васильевич. – Даже представления не имеешь. Что такое работать в редакции, тоже не знаешь.

– Так я узнаю, когда выучусь! – защищалась Фая. – Для это пять лет и учатся: чтобы разобраться в профессии.

– Журналист – это не профессия. Профессия – это фундаментальные знания, с которыми потом можно всю жизнь спокойно жить и кормиться. А чему журналистов учат, можешь мне сказать? Бумагу марать? Так это все могут наловчиться. Только надо сначала работу найти, а ее быстрее найдет профессионал.

– Слушай деда, доча, – поддержала супруга Вера Лукьяновна. – Он жизнь прожил. Знает, что говорит.