Подойдя к своему каменному девятиэтажному чуду и встав на дороге напротив его дома, ведущей к детской площадке, обычно занятой типичными представителями клуба анонимных алкоголиков, парень глянул вверх. На самой высокой точке он увидел странную фигуру, будто крылатая дева восседает на троне и следит за своими владениями, выжидая когда же принесут дань.

Сидя на каменном монстре,

Смотря на людишек вокруг,

Возможно крылатая дева

Справляет угрюмый досуг.

Смотрит на мертвый город, думая

"Как же все плохо" – и вот

Наконец вставая, взлетая,

Уходит в бескрайний полёт…

Но почти сразу как парень заметил ее, "крылатая" вдруг развернулась в противоположную от Олега сторону и улетела, растворившись в холодном темном сумраке.

Он не был уверен, видел ли он ее взаправду или же эта была лишь дорисовка сознанием обычного дворника или юного сорванца. Не отводя взгляд от вышины, Сепиров достал из левого кармана куртки белую пачку сигарет Парламент и, закурив из зажигалки, лежавшей в том же кармане, отвернул свой взгляд и бегло начал осматривать весь контур крыши многоквартирного муравейника, в надежде увидеть вновь то неведомое и таинственное, а может и вовсе не реальное существо. Теплый пар и жуткий для всех, но не для него, запах заполнил нос и прочие пути, участвующие в процессе курения. Вкус сигареты дошел и до легких, от чего Олег почувствовал толику тепла в теле, обвитом вокруг плотной тканью зимней одежды, через которую все равно просачивался холодок, словно иглой пронизывающий молодое тело насквозь.

Серый пепел тлеющего окурка выпадал в воздух, а затем летел прямиком вниз, к белому пушистому полотну, скрывающий тоскливый, в некоторых местах мятый асфальт. Темный камень, несущий на себе сотни килограмм живого мяса, тонны железных бензиновых карет, доставляющих бесценный человеческий хлам от одного места к другому, который тем не менее теплит душу каждого обладателя такого хлама, если это вообще хлам…

Мимо парня прошел пожилой мужчина в черной куртке такой же неизвестной фирмы, как и куртка Олега. На немного напряженном лице его замечались, под черной натянутой на полулысую голову шапкой, часто моргающие и сжатые от снега глаза. На коричнево-серых усах его застыли пара-тройка бледных тающих хлопьев замерзшего снега. В правой, видно, что пухленькой руке он сжимал черный мешок, который обычно выдают в магазинах на углу, с золотыми символами и надписью "Пиво 24". Из пакета же торчали зеленые ветки, видимо, праздничной ёлки, которая ещё недавно стояла в квартирке и украшала ее гостиную своим присутствием и напоминала о прошедшем празднике, о том самом теплом уюте и счастье, царившем в доме в моменты боя курантов и распития шампанского и покупным оливье, на пару со ржаным хлебом и фильтрованной водой. Теперь же её, уже никому не нужную, срубленную и использованную, как пластиковую бутылку несли до ближайшей помойки, где она останется доживать свои последние деньки, пока не станет частью мусорных Эверестов или Альп.

Шаркающие шаги синих почти ковбойских Джинс, надетых поверх зимних дешевых ботинок фирмы наподобие Timberland, удалялись и удалялись, пока не растворились в фоновых шумах почти безлюдной улице. А сама фигура того проходимца, на которую Олег почему-то обернулся, перестав искать крылатое нечто на крыше, скрылась за горизонтом зимних каменных лесов спального района. А зеленый оттенок новогоднего дерева так и уходил с ним в бескрайнее далёко, чтобы позже оказаться среди таких же бывших в использовании предметов.

Сепиров повернул голову обратно и, затянувшись, поднял голову вновь, чтобы посмотреть на такие же новогодние предметы декора. На 9 этаже, во втором окне, но фоне розово-фиолетовых штор висела разноцветная типичная гирлянда, разукрасившая своим видом окна, закрытые сеткой от летних насекомых, за которой, к тому же, виднелось порванное жалюзи, которое, судя по всему, уже давно никто не хочет даже банально скотчем заклеить. Качнувшись, оно сообщило о том, что по ту сторону окна кто-то появился, и чем-то быстро занимался из-за частого покачивания порванной ткани. Вдруг, жалюзи резко прижалось к окну, да так, что даже само окно пошатнулось – видно, кто-то ударил по окну, хоть и не большой, но злостной силой, пусть и без намерения его разбить, но выместить боль.