Душа обоняет тебя, мой любимый.

Рассвет полыхает, иль тлеет закат,

Тебя созерцать мне необходимо.

На ложе моем я искала тебя

И не обрела. Позвала – не услышал.

Тогда за тобой поспешила, любя,

На улицы города в поисках вышла.

У стражей пыталась выспрашивать я —

Не знают. Но сердцу вдруг стало отрадно:

Ко мне через горы, холмы и поля

Летит, как олень, как стремительный всадник.

И сладость плодов, и прохлада питья

В устах твоих, мой господин и избранник.

– В устах твоих, мой господин и избранник,

Полуденный жар и ночная прохлада.

– Приют и очаг обретает изгнанник

В очах ненаглядной – от теплого взгляда.

– Ты ввел меня в дом ликованья и пира

И знамя твое надо мною – любовь.

Пастушеский плащ, как виссон и порфира,

И брачный чертог нам убра́нный готов.

Пусть ночь свои звезды на полог нанижет.

Покой воцарился средь душных равнин.

Все звуки становятся тише и тише.

– Саронский нарцисс, средь мужей ты один.

– Твой голос, голубка, мне хочется слышать,

Прекрасна средь женщин, как роза долин.

Прекрасна средь женщин, как роза долин.

Взгляни на искуснейший одр Соломона —

Его из сребра заказал властелин,

Из кедров, что красят Ливанские склоны.

Вокруг паладины с мечами в руках

Стоят, страха ради ночного.

Лишь пенье под утро невидимых птах

Встревожит владыку земного.

Возлюбленный мой – достоянье мое

И я достояньем быть милого рада.

Нам горлица тихую песню споет.

Раскрылись цветы на полях Галаада

И Солнце из золота ризы нам шьет.

– Любимая, встань, утро дышит прохладой.

– Любимая, встань, утро дышит прохладой!

Гранаты созревшие – щеки твои.

Глядишь на меня голубиным ты взглядом,

В речах различаю я голос любви.

Прекрасна ты вся и пятна не имеешь.

Со мною с Ливана в долины сойди.

Ты сердцем моим восхищенным владеешь,

От логовищ львиных скорей уходи.

Не вижу тебя – не найду себе места.

Мечусь средь людей – одинок, нелюдим,

Тоски преисполнен, досады, протеста.

Пленился я тихим величьем твоим,

Родная сестра ты моя и невеста —

Тебе уподоблю Иерусалим.

Тебе уподоблю Иерусалим.

Взойду я под вечер на холм фимиама —

Там воздух пронизан дыханьем твоим

И явятся вдруг очертания храма.

Аир и корица, и нард, и шафран —

Любимая, твой аромат утонченный,

Он мне для блаженства нездешнего дан,

Мой кладезь, источник мой запечатленный.

Сестра, благодатна твоя красота.

Как козы сбегают с высот Галаада,

Так кудри струятся. Любезны уста.

А зубы – овечек подстриженных стадо,

Что после купальни. Во всем чистота

В разгаре цветенья небесного сада.

В разгаре цветенья небесного сада

Незримые птицы чудесно запели.

– Входи же под сень своего вертограда

Отведать плодов, что налиться успели.

– Пришел я в мой сад, о, сестра и невеста,

Чтоб мирра набрать и в сосуд ароматы.

Открой же, я не нахожу себе места,

Стою на ветру, беспокойством объятый.

Свершается то, о чем небо молила:

Звучит в полумраке знакомый мне зов.

Мне ясно, что там, за порогом, мой милый.

Но, словно надвинулось бремя оков:

Одеться и встать, и открыть я не в силах.

Я сплю. Только сердцу совсем не до снов.

Я сплю. Только сердцу совсем не до снов —

Тревожится, ноет почти без причины…

Прочь, морок! Встаю. Открываю засов.

Но милый ушел. Его нет и в помине!

Обрушилось сердце в груди у меня.

Бегу вслед за ним я в тревоге,

Волнуясь, себя в происшедшем виня.

Вдруг страж преградил мне дорогу.

Жестоко меня избивали в ночи,

Но было почти нечувствительно сердцу:

Не плачет от боли – о милом кричит,

Не знает, куда в одиночестве деться.

Но утро приносит надежды лучи.

Гляжу на тебя. Не могу наглядеться.

Гляжу на тебя – не могу наглядеться!

– О, дщери Шалима, я вас заклинаю:

Коль с милым случится вам вдруг пересечься,

Скажите, что я от любви изнываю.