Прибежавший на шум половой выслушал чиновничий заказ, заверил, что все исполнит в лучшем виде и поинтересовался, где господам удобнее откушать будет, потому что он может столы и сдвинуть для удобства застольного общения.

Зорин принялся махать в другой конец залы, на что Маняша завопила, что спасителя своего рядом видеть желает. Я украдкой откусывала от горбушки, ожидая, пока весь этот балаган закончится.

– Вы мне снились, – тихонько сказала рыжая, присаживаясь на соседний табурет.

Я покраснела и с усилием проглотила безвкусный хлеб. Позорище ты, Серафима, как есть позорище. Ну давай, ответь: «А вы, Гелюшка, мне. Помнится, в слезах пробудилась, когда выяснилось, что надворная советница Попович – не вобла сушеная, а красотка каких мало».

– Забавно, – удалось выдавить вместе с жалкой улыбкой.

– Да уж. – У Евангелины улыбка получалась искренней, от нее на щеках чиновницы появились премилые ямочки. – Забавно, не то слово, перепугалась я преизрядно, особенно крылатого кота. Представьте, с вами было полосатое чудовище, которое скалило на меня зубы, и…

– Не начинай, букашечка. – Эльдар Давидович присел напротив, упер локоть в столешницу и опустил подбородок в раскрытую ладонь. – А то барышня Абызова решит, что в чародейском приказе служат склонные к фантазиям натуры.

Потом, к моему удивлению, господин Мамаев извлек из кармана гривенник и щелчком отправил монетку Евангелине.

– С паразитическими словами воюем, – сообщила мне чиновница в той же доверительной манере. – Эльдар «букашечками» грешен, а я…

Она посмотрела на чародея, замершего в ожидании, и хихикнула:

– А я слова своего не произнесу, чтоб попусту не раскошеливаться. У вас, Серафима Карповна, паразитические слова имеются? Желаете в наш клуб вступить?

Зорин сел напротив Попович и на меня не смотрел.

– Серафима Карповна лишена недостатков.

– Ах, – тоненько протянула я, – невыразимо приятно получить комплимент от вашего высокородия.

Болван Иванович томность проигнорировал, занявшись рассматриванием столовых приборов. Зрелище его увлекло не на шутку.

– У меня от голоса Серафимы Карповны мурашки по позвоночнику побежали, – вдруг сказал Митрофан, сидящий у торца стола. – Такие узнаваемые вибрации…

– Это оттого, юноша, – пояснил Эльдар, – что барышня Абызова нам с тобой некоторым образом коллега. Не правда ли?

Он раскрыл ладонь, на которой плясал крошечный пламенный человечек.

– Одни чародеи кругом. – Геля притворно вздохнула. – Чем ответите, Серафима?

Я полюбовалась огненным танцем.

– К прискорбию, ответить мне нечем. Я, Евангелина Романовна, тонкостям ремесла не обучена, у меня по берендийской поговорке – сила есть, ума не надо.

– Мастерство – дело наживное, – утешил Эльдар. – Если пожелаете, с удовольствием несколько уроков вам дам.

– У жениха барышни Абызовой не забудь разрешения спросить, – сказал Зорин, хлопнув по ладони друга, – а также у прочих… гм… обучателей.

И пока половой не принес нам обед, Иван Иванович беседовал с Маняшей, для чего ему пришлось пересесть ближе к ней.

Кушанья были на славу. Я, поглядев на отменный аппетит барышни Попович, и сама не отставала. На запивку подали квас, и этот простецкий напиток оказался уместен.

– Мы в фильмотеатр после собираемся, – говорил Мамаев, – премьерный показ сегодня.

– Какая фильма?

– Не помню названия, – отвечала мне Геля. – Что-то про полонянку определенно, и всенепременно романтический герой ее сперва в цепи заточит, а потом влюбится.

– Потому что Бесника только в таких историях и снимают, – веселился Эльдар. – Там наш хороший знакомец, Серафима Карповна, лицедействует, в фильме этой. Ник Бес, слыхали?