Но с результатом не поспоришь: договор о прекращении огня с третьей по численности фракцией реалистов в западном полушарии. Немедленное сокращение террористической активности на сорок шесть процентов по всей задействованной территории. Безоговорочное прекращение нескольких кампаний, способных серьезно подорвать работу трех крупных хранилищ тел и полностью вынести Дулутскую зону предподготовки. Все потому, что лейтенант Аманда Бейтс в поисках решения первого боевого задания рискнула воспользоваться сочувствием как оружием.

Это было сотрудничество с врагом, измена и предательство товарищей. Такие вещи положено делать дипломатам и политикам, а не солдатам.

Однако какой результат!

Все это можно было прочесть в личном деле: инициатива, воображение, готовность победить любыми средствами и любой ценой. Возможно, такие склонности следовало пресечь или смягчить. Спор продолжался бы до бесконечности, но тут история просочилась в прессу, и у генералов на шее оказалась героиня.

Где-то посреди трибунала смертный приговор Бейтс сменился оправданием; оставался вопрос, куда отправить преступницу – в тюрьму или на офицерские курсы. Оказалось, в Ливенворте [50] есть и то и другое; база так туго стиснула отступницу в объятьях, что повышение в звании ей было почти гарантировано, Аманде оставалось только выжить. Три года спустя майор Бейтс отправилась к звездам, где отметилась странной фразой: «Сири, мы готовимся к грабежу со взломом…» В ней сомневался не только Шпиндель. Другие тоже интересовались, чем объясняется ее назначение: превосходной подготовкой или удачным разрешением пиар-кризиса. Я, разумеется, своего мнения не имел, но прекрасно понимал, отчего некоторым Бейтс казалась обоюдоострым оружием. Когда судьба мира висит на волоске, поневоле внимательно приглядишься к солдату, который начал свою карьеру, сотрудничая с врагом.

Мы пять раз отправлялись в путь: на протяжении пяти оборотов подряд бросались в пасть чудовища, и оно пережевывало нарушителей триллионом микроскопических зубов, покуда «Тезей» не выдергивал нас на поверхность, чтобы склеить заново. Спотыкаясь и вздрагивая, мы ползали по кишкам «Роршаха», сосредотачиваясь на ближайших задачах и стараясь забыть о призраках, щекотавших нам средний мозг.

Временами стены вокруг начинали шевелиться, а порой нам это лишь мерещилось, иногда мы прятались в колоколе, пока ионные и магнитные вихри лениво проплывали мимо, точно капли эктоплазмы в кишечнике бога-полтергейста.

Временами нас накрывало на открытом месте. Банда начинала вздорить сама с собою, не в силах отличить одну личность от другой. Я как-то провалился в нечто вроде осознанного паралича, и чужие руки волокли мое тело вдаль по коридору; но, к счастью, другие руки вернули меня домой, а голоса, нагло заявлявшие о своей реальности, уверяли, что мне все привиделось. Аманда Бейтс дважды обретала Бога: видела его прямо перед собой и была уверена, что Творец не просто существует, а говорит с ней, причем только с ней одной. Оба раза она теряла веру, стоило нам затащить ее под колокол, но до того ситуация была не из приятных. Ее солдатики, пьяные от электричества, однако по-прежнему управляемые по линии визирования, покидали свои посты и неуверенно водили стволами по сторонам, заставив нас понервничать.

Пехота умирала быстро: некоторые не выдерживали и одной вылазки, парочка и вовсе вырубилась за пару минут. Самые стойкие оказывались самыми неторопливыми, полуслепыми, туповатыми; каждую команду и ответ они протискивали через экранированные микрофоны пронзительным высокочастотным скрипом. Иногда мы укрепляли ряды тугодумов дронами, говорившими на оптических частотах: быстрыми, но нервозными и еще более уязвимыми. Вместе они охраняли нас от противника, до сих пор не показавшего своего лица.