– Златочка, смотри, это не наша Алевтина?

– Где? Точно, она! Только не сигналь, ты ее испугаешь, Богдаша!

Малолитражка напряглась, вырвалась из очередного снежного заноса и скоро догнала женщину в сером пуховике, которую супруги называли Алевтиной.

– Алечка-а! – опустив стекло, пропела нежным голосом Злата.

Женщина в пуховике, как раз собиравшаяся войти в подъезд, вздрогнула и обернулась. Улыбнулась радостно:

– Ой, Злата! Богдан!

Мужчина вышел из авто (обнаружилось, что он невысокий, плотненький, в пальто до пят, напоминающем то самое, знаменитое, шаляпинское пальто с известного рисунка), открыл дверцу, протянул руку супруге. Злата выпорхнула из салона и, кокетливо перебирая тонкими, настоящими девичьими ножками в белых высоких сапогах, побежала к Алевтине, расцеловала ту от души. Со стороны странно смотрелся поцелуй этих двух женщин, столь непохожих.

– Ой, кто там у тебя? – засмеялась Злата.

– Котик, – Алевтина достала из-за пазухи рыжего котенка-подростка, умело повертела перед собой. – Мальчик. У него ошейник есть.

– Ну-ка, ну-ка, что там написано… Марс. Его зовут Марс! – захлопала в ладоши, обтянутые нежными замшевыми перчатками, Злата. – Богдаша, какая прелесть, котика зовут Марсик!

К женщинам спешил Богдан – он с трудом тащил за собой два огромных мешка:

– Уф… Потерялся, что ли, ваш Марсик?

– Да прям! – помрачнела Алевтина. – Видно же – выбросили. Среди гаражей мыкался. Еле спасла. Его мальчишки чуть насмерть снежками не забили.

– Звери… – побледнев, поникла Злата. – Какие же звери. Знали бы их родители…

– Знали! Они рядом были, между прочим, – презрительно бросила Алевтина. – Чуть меня сами не убили за то, что я посмела их деткам замечание сделать.

– Да, да, да! Я не удивляюсь. Какие родители, такие и дети. Хотя не угадаешь, кого вырастишь… Слава богу, меня это «счастье» мимо обошло. Я не представляю, если бы мой ребенок такое стал вытворять! Все эти разговоры, что материнство – это святое, на самом деле… – Злата не успела договорить, поскольку в этот момент из подъезда выскочил мужчина в халате, тапочках на голые ноги.

– А, вот ты где… Не уйдешь, зараза! – заорал он и бросился к Алевтине, растопырив руки – с явным намерением задушить ее. – Я тебя предупреждал ведь!

Богдан бросил мешки и побежал наперерез. Разогнавшись тараном, обхватил мужика в халате и повалил того в сугроб.

– Ну все, беги! – прошептала Злата и на прощание еще раз поцеловала Алевтину. – Ты святая женщина, да хранит тебя Бог.

Алевтина заторопилась к дому, а Злата принялась быстро-быстро крестить ее спину. Когда подъездная дверь хлопнула за спиной женщины, Злата крикнула мужу:

– Богдаша, отпусти его! Алечка ушла!

Из сугроба резво вынырнул Богдан.

– Мешки заноси. Скоре, скорее, пока эти не набежали! – отчаянным шепотом закричала Алевтина.

Богдан уже несся с мешками к подъезду.

Злата тем временем храбро преградила путь мужчине в халате. Тот вылез из сугроба, держа в руках свои тапочки.

Надел их. Отряхнул с халата снег, уткнулся в Злату.

– А, это ты, старая свиристелка, – с ненавистью произнес мужчина. – Это ты масла в огонь подливаешь…

В это время где-то сверху открылось окно и чей-то женский голос, полный ненависти, разнесся над снегами:

– Негодяи! Опять к ней с мешками приехали!

Распахнулось другое окно:

– Вася, задержи их! Я телевидение вызвал! Пусть вся страна узнает, в каком аду мы живем! И пусть посмотрит на эти старые песни о главном… Которые этой ведьме Альке помогают!

Рядом со Златой бухнулась на припорошенный снегом асфальт маринованная помидорина. Женщина ойкнула и засеменила к машине. Быстро скользнула в салон и принялась салфеткой оттирать помидорный след с сапожек.