Тот взглянул на нее и отвернулся, кашлянув.

– Нет. Я думал, ты сама захочешь ему рассказать.

Первой мыслью было ощущение благодарности: теперь есть о чем поговорить с Роджером. Ужасно неловко разговаривать с человеком, который не в силах ответить. В течение дня она запасала словесный «фураж»: мелкие мысли или события, которые можно растянуть в повествование. Однако запас быстро иссякал, и ей приходилось хвататься за ерунду.

Потом возникло раздражение. Почему он не сообщил ей заранее? Зачем выставлять семейные дела напоказ перед совершенно незнакомыми людьми?.. Тут она заметила, как родители переглянулись, и поняла, что мать задала отцу тот же самый молчаливый вопрос – и он ответил, почти неуловимо блеснув глазами сперва в сторону мистера Уилбура, затем миссис Шерстон, и тут же опустил длинные рыжие ресницы.

Лучше сказать правду перед уважаемыми свидетелями, чем позволить сплетням распространяться стихийно.

Собственная репутация ее не особенно заботила; «дурная слава» – слишком слабое определение в данном случае. Однако к этому времени Брианна уже нахваталась достаточно светских тонкостей, чтобы осознавать, какой вред может причинить отцу серьезный скандал. Если, к примеру, разнесется молва, что Роджер и вправду был вожаком регуляторов, то и лояльность Джейми будет поставлена под сомнение.

Слушая разговоры в гостиной Шерстонов, за последние несколько недель она постепенно начала понимать, что колония представляет собой обширную паутину: по многочисленным ниточкам осторожно пробираются пауки – крупные и средние, чутко прислушиваясь к еле уловимому жужжанию мухи, попавшей в сеть, постоянно ищут слабое звено.

Более мелкие сущности скользят по краям паутины, одним глазом отслеживая перемещение крупных, ведь пауки – каннибалы, как и все амбициозные люди.

Положение отца было видным, однако не настолько стабильным, чтобы не зависеть от расшатывающего действия сплетен и подозрения. Они с Роджером как-то обсуждали эту тему наедине: напряжение постепенно нарастало; уже наметились трещины, грозящие перерасти в пропасть, – достаточно глубокую, чтобы отделить колонии от Англии.

Стоит только нитям, связывающим Фрейзер-Ридж с остальной колонией, натянуться сильнее, и они лопнут, обернувшись толстым коконом вокруг ее семьи и оставив их на растерзание кровопийцам.

Какие нездоровые мысли, подумала про себя Брианна.

Ни Уилбуры, ни Шерстоны, похоже, не заметили ее настроения, но от матери ничего не укрылось: та одарила ее долгим, задумчивым взглядом. Обменявшись подобающими любезностями, Брианна извинилась и покинула гостиную.

В детской настроение отнюдь не улучшилось: Джемми не дождался ее и уснул со слезами на щеках. Она склонилась над кроваткой и осторожно положила руку ему на спину, чтобы ребенок почувствовал ее близость и проснулся. Крошечное тельце слегка вздымалось и опадало в теплом ритме внутреннего покоя, но он не пошевелился. В складках шейки влажно блестел пот.

Нагретый за день воздух поднимался вверх, и к вечеру на втором этаже всегда было душно. И конечно же, окно закрыто наглухо, чтобы ночные испарения не повредили ребенку. Хотя своих детей у миссис Шерстон не было, она твердо знала, какие меры предосторожности следует принимать.

В горах Брианна тут же открыла бы окно, но в густонаселенном Хиллсборо, где постоянно шляются чужаки с побережья, полно застойных лоханей и сырых колодцев…

Взвесив относительную опасность малярийных комаров, Брианна ограничилась тем, что сняла с сына легкое одеяльце и сорочку, и он раскинулся на простыне почти голенький; в свете сумерек влажная кожа отсвечивала розовым.