Провожающие в последний путь пытались успокоить старика, но не проявляли особой настойчивости, поскольку сильно его боялись. Вся семья знала об увлечении деда Ивана некромантией. Его злой язык мог навести беду на любого, кто заступится за Анну.

Дед Иван был высокий, худощавый, с впалыми глазами и острым носом, похожим на птичий клюв. Он размахивал перед женщиной своими тоненькими длинными ручками с скрюченными сухими пальцами.

В этот момент со спины к Анне подошла бабка Юлиана, сама чем-то напоминающая смерть, и забросила за шиворот пригоршню холодной могильной земли вперемешку со снегом и проплевала сквозь остатки своих зубов:

– Верная жена идёт за мужем…

Её оттащили родственники Анны, а та что-то шипела и выкрикивала непонятное, страшное, не человеческое. Уже тогда все знали, что бабка наложила проклятье, но какое и как его снять? И почему никто не подал эту идею Анечке, а так и оставили девушку с этим жить или доживать?..

Каждый день оно набирало силу и сводило ее с ума. Анна вспоминала как они были счастливы до предсказания соседки. На похоронах одного из родственников, за три месяца до смерти Юлиана, ее попросили помыть полы. Она была молодая и глупая и согласилась помочь бедным родственникам. Когда она шла домой, то местная ведунья бабушка Варвара остановила ее и спросила «в действительности ли она наплевала на приметы», и получив положительный ответ предупредила, что тем самым позвала смерть в дом.

– Кого первого родного увидишь тот и помрет! – предупредила старушка и ушла.

Подходя к дому, Анна услышала плач старшей дочери и сердце сжалось в страхе, слова предупреждения крутились в голове. Она закрыла глаза, чтобы не смотреть на дочь и тут ее напугал муж, вернувшийся с работы раньше времени. Она от неожиданности взглянула на него. И вот теперь острое чувство вины гложет ее. Но могла ли она сделать выбор? Нет конечно! Жизнь идет к одному концу, только дорожек много. И если суждено ему было, то не ее это вина. Только проклятье бабки Юлиана заставляло ее желать собственной смерти все сильнее и сильнее.

Холодно…

Укрой мне плечи и чашку чая с сахаром налей.

Мне многого не нужно, просто теплый вечер

и пару искренних друзей.

Лишения жизни я приму смиренно,

Когда-нибудь закончатся они.

О чем поговорим? О сокровенном…

О боли, о потерях и любви.

Покушать бы… Жаль хлеба нет.

Вкус масла лишь в воспоминаниях.

Сестрёнке отдала обед.

Пусть она крепко засыпает.

Вчера соседка угостила чем-то,

Вроде для собак.

А мне понравилось…

Хотя и странно,

Они такое сами не едят.

После пожара, в котором сгорели все вещи и документы, Анна с дочерями переехала в выделенную им от совета квартиру в двухэтажном доме без мебели и отопления, так называемый «Шанхай». Два двухэтажных обшарпанных дома смотрели друг на друга фасадами и посередине был маленький дворик, поросший конотопкой и с одной единственной песочницей и качелями для детей. Бабка София, мать Анны, помогала, чем могла, но этого было недостаточно. Вдове было стыдно просить что-либо, да и выговаривала старуха за каждый кусок хлеба. Соседи в так называемом «Шанхае» были все пьющие или многодетные, или пьющие и многодетные, да давно спившиеся старики. Однако радовало большое количество детей, с которыми девочки могли поиграть.

В попытках заглушить горе, вдовствующая Анна пристрастилась к алкоголю. Каждый вечер, после работы, она забирала детей от своей матери и выпивала пару рюмок для крепкого сна. Во сне к ней приходил муж и корил в своей смерти.

Соседка Наташа, многодетная мать семерых детей говорила, что это просто муки совести и нужно простить себя. Ведь она не виновата, что муж её пил, не виновата, что он закурил в постели (именно такое заключение дали пожарные). Никто и не мог подумать, что такое мог сделать маленький ребёнок, уставший от побоев отца.