Брындуша открыла письмо и, расхохотавшись, будто девчонка, прочитала вслух то, что Фице, да и любому, даже самому забывчивому человеку, не составило бы труда повторить:

– Верь всему, что скажет тебе Фица Быстрицкая… А вы необычная женщина, София, раз заслужили доверие Григораша Сташевского.

– Я его женщина, – призналась Фица, ни капли не сомневаясь, что аббатиса с её талантами читать души людей всё про неё давно поняла.

И правда, Брындуша её словам не удивилась.

– Что вы для него человек особый, я поняла, как только вас увидела. Вы преданы ему, это и странно. То, как он обычно обращается с женщинами, до сих пор превращало всех их в его врагов. Вы – исключение.

«Возможно, те женщины были настолько знатны, сильны, родовиты, богаты, что могли позволить себе иметь герцога Сташевского во врагах».

Глаза Брындуши лукаво сверкнули, будто она услышала то, что Фица подумала, но о чём вслух говорить не собиралась.

– Так что он просил мне передать на словах? – спросила аббатиса, отложив раскрытое письмо на заставленный чашками и вазочками с угощениями столик.

Она откинулась на спинку кресла, удобно расположила белые ухоженные руки на мягких подлокотниках, обшитых тканью в мелкий цветочек, и приготовилась слушать. Её нежная улыбка и добрый взгляд никак не позволили бы заподозрить под столь ангельской внешностью того дьявола, о котором Фице рассказывал герцог, требуя быть очень и очень внимательной и осторожной к мыслям, чувствам, словам.

Фица повторила слово в слово то, что поручил ей сказать Григораш:

– Агнешке следует немедленно вернуться в отчий дом. На Рождественском балу в королевском замке она будет представлена достойному претенденту на её руку и, в случае его согласия, немедленно обручена и сразу же выдана замуж.

– Об этом я уже знаю, он мне писал, – сказала аббатиса, – и получил соответствующий ответ: отъезд Агнешки из монастыря не угоден богам.

– Да, это так. Он получил ваш отказ. – Фица наклонила голову и вновь посмотрела в чистые глаза Всеблагой Брындуши. – Но, когда он писал вам, то не доверил бумаге имя того, кто готов взять Агнешку в жёны – причину, побудившую его изменить решение о судьбе старшей дочери. Узнав, вы перемените решение. Его Высочайшая Светлость рассчитывает на ваше щедрое к горестям простых людей сердце и любовь к нашей стране.

– Даже так? – Аббатиса приподняла брови. – Высокородный торгаш вспомнил о патриотизме? Ну что ж, продолжайте, мне уже до крайности любопытно узнать, в какую аферу ввязался Григораш в этот раз.

Фица удивилась резкости слов Всеблагой сестры, как и тому, что она не смогла подсмотреть ответ в чужой голове. Или всё же все её прежние догадки – случайности и совпадения, и мысли она читать не умеет? Было бы хорошо.

– Как вы знаете, на границах страны неспокойно, – заговорила Фица словами Григораша, зазубренными, словно «Отче наш». – Девятнадцать лет прошло с последней великой войны, и обескровленные прежде враги набрали силу, вырастили новые поколения, и юные головы жаждут славы и битв, мечтают о богатствах наших земель, городов, монастырей.

Услышав последнее слово, Брындуша заметила:

– А он старательно подготовился к переговорам. Прежде таким красноречием не отличался. Видно, предложенный ему выкуп за дочь вправду велик. – Она задумчиво побарабанила пальцами по подлокотнику. – Но вы продолжайте, София.

– Наших врагов сдерживают только старые договоры и те, кто их подписывал. Время неумолимо, и новые властители готовятся занимать престолы предшественников. Король Драгош считает, что мы находимся на пороге войны, и королевский совет с ним согласен.