– Так у нас же уже есть Лёшка!

– Два лучше, чем один! – ответил поп.

В 1922 году у Трофима и Акулины родился сын Александр. Семья постоянно переезжала, потому что в стране творилось непонятно что. В итоге обосновались в Поспелихе. Трофим трудился кузнецом, а потом путевым рабочим на железной дороге.

Александр рос талантливым и способным крестьянским парнем. Увлекался, как батька, железяками, но ещё и музыкой, играя в местном духовом оркестре. На выборах в Верховный Совет СССР в 1937 году их коллектив дал жару в Поспелихе, исполнив всякие праздничные композиции. Как оказалось, в эти непростые времена в оркестре тоже кто-то не вовремя увлёкся железяками, но по-своему, потому что однажды пропал инструмент. Толи флюгельгорн, то ли корнет. В общем, нехорошо получилось.

На фоне различных репрессивных событий и пропавшего инструмента, Трофим решил отправить Александра куда подальше. Так юноша приехал в Новосибирск и устроился на авиационный завод. Сперва, конечно же, учеником, потому что делать самолёты, это не в батькиной кузнице петли для ворот ковать. Будучи очень способным, со временем освоил необходимую профессию. Потом грянула война, и он получил бронь.

В середине пятидесятых Александр, уже опытный слесарь авиационного завода и городской житель, в очередной раз приехал на свою малую родину в Алтайский край погостить к родственникам. Тогда глянулась ему соседка, юная начальница местной почты Зоя Плотникова. Он сказал, что в Новосибирске тоже почта есть, давай поженимся и поехали обратно в столицу Сибири вместе. Она согласилась. В 1956 году у них родился сын, а потом через несколько лет дочь. Вскоре молодой семье дали двухкомнатную квартиру на проспекте Дзержинского в только что построенной «хрущёвке» под номером 51.

Так вот, мне в этой квартире страшно нравилось на протяжении всей моей жизни, то есть целых девяти лет. Дедушку Сашу я никогда не видел, потому что он умер задолго до моего рождения. Мы жили вместе с бабушкой Зоей. И тут я неожиданно узнаю, квартиру будут продавать, а мы переезжаем в какую-то сельскую глухомань. Дедушка и прадедушка, значит, из села переехали в своё время сюда, в большой город, а мы, стало быть, из него уезжаем. Не совсем понятный расклад. Лично я уезжать в сельскую глушь не хотел, но родители были физически сильнее. Поэтому я смирился, обиженно надув губы. Потом губы устали и я просто осуждающе глядел на своих взрослых из-под бровей. Мне сказали не выёбываться и собирать вещи.

Когда все вещи были погружены в кузов грузовика, мама сказала:

– Сынуля! В кабине грузовика всего три места. Начнём перекличку. Батяня твой – водитель и ему там сидень просто необходимо. Сеструля твоя слишком мелкая, поэтому ей там тоже сидеть необходимо, ну, а мне – с ней. Проще говоря, местов больше нет. Если гаишники увидят тебя в кабине, то есть лишнего пассажира – нам выпишут ШТРАФ…

Я страшно обрадовался, предположив, что меня оставят, и я буду жить у безумного художника-одиночки в подвале, который купит мне на чорном рынке револьвер системы Нагана.

–… таким образом, получается, что ты поедешь в КУЗОВЕ, – закончила мама.

Мое лицо от удивления вытянулось, как жвачка «Бумер».

Я посмотрел на кузов, а точнее на его борта в высокой вышине, из-за которых торчали макушки шкафов, холодильника, гардин и всякого прочего.

– Я буду ехать в шкафу?..

– Нет, конечно же, – попинав колесо, сказал батька. – Мы же тебя любим! Ты поедешь в кузове на специально оборудованном месте сразу за кабиной. Там матрасы, одеяла. Ты там сядешь, накроешься и совершенно комфортно преодолеешь путь в стописят километров строго на юг.